Читаем Поэзия США полностью

Эзра Паунд (1885–1972), уехав в Европу в 1907 году, посетил США лишь тридцать лет спустя, а затем был доставлен за океан уже как подсудимый по обвинению в государственной измене, предъявленному за его выступления по радио Рима в годы второй мировой войны. Его ждал смертный приговор, от которого спасла медицинская экспертиза, признавшая Паунда душевнобольным. В 1958 году ходатайство об освобождении из лечебницы, подписанное и многими деятелями итальянской культуры, участвовавшими в Сопротивлении, увенчалось успехом. Паунд вернулся в Италию, где жил с 1929 года, признал банкротство своих идей и вновь принялся за гигантскую поэму «Cantos», мыслившуюся как современная «Божественная комедия» и оставшуюся незавершенной. Значение в истории литературы сохранило его творчество раннего периода, при всех своих противоречиях отмеченное последовательной антибуржуазностью, созвучное настроениям писателей «потерянного поколения» и наметившее пути обновления художественного инструментария, важные для поэзии США в целом. Паунду как влиятельнейшему в ту пору критику и редактору немалым обязаны Дулитл, Элиот, Фрост, а также Хемингуэй, Джойс, Олдингтон и некоторые другие крупные писатели. Сам он тоже перенимал некоторые темы и черты стиля, обозначившиеся в их творчестве: так, по авторской характеристике, поэма «Хью Селвин Моберли» представляет собой «попытку джойсовского по духу романа в сжатой форме».


Томас Стернс Элиот

(1888–1965) начинал под сильным влиянием Паунда, который и отредактировал его самое известное произведение — поэму «Бесплодная земля» (1922), сократив ее почти вдвое. В Гарварде Элиот был однокашником Джона Рида, смолоду в какой-то мере разделял его революционные настроения, хотя пути этих выпускников 1906 года затем оказались диаметрально противоположными. Отвращение к окружающему миру буржуазной пошлости, постоянно дающее о себе знать в ранних стихах Элиота, после первой мировой войны перерастает в чувство катастрофы и опустошенности, которым полнятся его поэмы 20-х годов. С 1917 года Элиот служил клерком лондонского банка, а еще через десять лет принял британское подданство и объявил, что его кредо — это роялизм, англокатолицизм и классицизм. Однако и поздние произведения Элиота, в особенности «Четыре квартета» (1943), по своему содержанию выходят за рамки его крайне консервативной общественной программы. Отмеченное в 1948 году Нобелевской премией, его поэтическое творчество остается одним из значительных явлений англоязычной литературы XX века, как глубоко ни затронуто оно болезненными чертами, связанными с духовным кризисом буржуазного общества.


Уильям Карлос Уильямс (1883–1963) на протяжении всего своего творческого пути оставался принципиальным противником Элиота, его литературным антагонистом. Уильямс не принимал стиховой изощренности и обилия литературных, исторических, мифологических реминисценций, как не принимал и экспатриантства Элиота и друга своей юности Паунда. Сам он родился и умер в Резерфорде неподалеку от Нью-Йорка, почти шестьдесят лет проработав здесь врачом. По его представлениям, поэзия должна прежде всего донести своеобразие страны и народа, откликаясь на самые существенные конфликты времени и стремясь передать его меняющийся облик. Начиная с книги «Весна и все остальное» (1923), в его творчестве все отчетливее выступает близость к Уитмену, который, по мысли Уильямса, всего глубже выразил сущность американского опыта. Поэма «Патерсон» (1946–1958) мыслилась как современные «Листья травы» и была подготовлена многочисленными сборниками 20–30-х годов, в которых Уильямс активно осваивал прозаичный материал повседневности, совершенствуя свое искусство современного верлибра, высоко оцененное многими послевоенными поэтами. Сложная художественная эволюция Уильямса в итоге привела к реализму. Сын англичанина, переехавшего за океан незадолго до его рождения, и пуэрториканки, так и не научившейся свободно говорить по-английски, он необычайно тонко улавливал специфически американские черты психологии и поэтические возможности, таящиеся в повседневной речи, способствуя существенному обогащению национально характерных особенностей поэзии США.


Джо Хилл (1879–1915) — псевдоним Джозефа Хиллстрема, рабочего-шведа, одного из активных борцов пролетарской организации «Индустриальные Рабочие Мира». На собственном опыте узнал тяжкую судьбу обездоленного и выразил чаяния народа в своих песнях, приобретших огромную популярность. В них нередко встречаются сюжеты и метафоры, обладающие большой фольклорной историей, и вместе с тем они «газетны» в лучшем смысле слова — их сатирический прицел точен, язык прост и выразителен, а содержание неизменно отмечено острой злободневностью. Участник ряда крупных забастовок, любимец рабочей Америки, Джо Хилл пал жертвой полицейского террора: по ложному обвинению в убийстве он был казнен, несмотря на волну протестов. Похороны Джо Хилла в Чикаго превратились в мощную демонстрацию.


Перейти на страницу:

Все книги серии Антология поэзии

Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия

Похожие книги