Погашено кровью

Вызванный в кабинет Хлыста главный силовой министр организации не ждал ничего хорошего от разговора. Так оно и вышло. Хлыст говорил резко, с напором и раздражением. Он даже не предложил Глухарю присесть и выпить. Хлыст считал, что пора указать своему сатрапу место, которое он занимает на иерархической лестнице большой машины по конфискации денег у населения.

***

Когда Князь усаживал свою красотку в «чероки», пытаясь накинуть ей на плечи шубу, он не смотрел по сторонам и не заметил обшарпанную «девятку», припаркованную на другой стороне улицы. В машине сидел человек и фотографировал всех, кто казался ему интересным. Князь относился к этой категории людей. Вошел он с черного хода, а вышел из центрального с женщиной. Среди ночи приезжают сюда играть, а этот тип провел в здании казино меньше часа. Вторым объектом оказался Колюня. Молодой малый, похожий на студента, в скромном китайском пуховичке, также пользовался черным ходом и долго в злачном заведении не задерживался. Однако катался студент на «БМВ».

Ради этих фотографий стоило сюда приехать. Фил записал номера машин и оставил на память отснятую пленку. Яркие огни казино позволяли делать шикарные кадры без помощи вспышки, а Фил умел пользоваться любой сложной техникой в любых условиях.

***

Беседа проходила на четвертом этаже краевого следственного отдела прокуратуры далеко от Москвы. Говорили тихо. Сидевший за столом человек в прокурорском мундире в большей степени изображал слушателя и, не глядя на собеседника, рисовал в блокноте геометрические фигуры. Это занятие можно было назвать творческим, если посмотреть на взрослого лысеющего человека со стороны.

Он то и дело щурил глаза, переваливал голову с одного бока на другой и в ответственные секунды непроизвольно высовывал язык. Удобное кресло и стена за ним не позволяли ему отходить назад и оценивать свое искусство издали, как это делает заправский мастер.

Его собеседник, невероятно грузная личность, склонился вперед, насколько позволял живот, и, промокая лоб платком, возмущался:

— Я еще раз хочу тебе сказать, Трофимыч, если Сыча с дороги не убрать, он всех заметет. Мужик обнаглел и подобрался на расстояние выстрела. Смотри!

Гость сунул платок в карман и откинулся на спинку, вдавив мягкую кожу внутрь. После некоторой паузы он нервным движением распустил галстук, сдавливавший тройной подбородок, и тупо, исподлобья уставился на синий мундир прокурора.

Хозяин продолжал водить золотым пером по блокноту, вытянув губы в трубочку, будто хотел что-то сказать, но не решался. Гость спустил пары, огляделся по сторонам и вновь прильнул животом к крышке стола.

— Ну если ты, Трофимыч, не способен своей властью отстранить Сыча от дела, то ближе мы его не подпустим, а значит, прогремят выстрелы.

Сказав это, он вновь полез за носовым платком. Его низкий морщинистый лоб и дутые румяные щеки то и дело выделяли капельки пота.

Рука прокурора застыла на месте, не закончив работу, и он приподнял веки. Серо-стальные глаза взглянули на гостя и прищурились.

— Не будь идиотом, Игнат Иваныч. Похороны Сыча — это сенсация номер один в Красноярском крае. Сюда слетится вся старая гвардия из Москвы. В течение суток мы все сядем за решетку. Сыч руководил отделом по борьбе с должностными преступлениями на Петровке. Полковник в сорок лет. При его непосредственном участии вскрыли Чурбанова и высшую прослойку МВД. Андропов перевел его в прокуратуру, где Сыч выводил на чистую воду грязных псевдоюристов. Ему сумели отомстить, когда пришел Черненко. Тут всех андроповских птенцов выкинули за Уральский хребет с понижением на пять, шесть ступеней. Дело прошлое, всеми забытое, никто стариков обратно звать не станет.

Большая их часть пустила здесь корни и ушла в отставку. Сыч не исключение.

Через три месяца ему исполнится шестьдесят, и здесь мы поставим жирную точку, но не сейчас, когда его последыши расправили крылья в столице. Такие люди, как Сыч, должны умирать тихо, в своей постели, дома, от старости и самогона.

— Интересно поешь, прокурор. А сам-то ты не боишься Сыча?

— Боюсь, чего скрывать. Человек возглавлял отдел по надзору за органами правопорядка в союзной прокуратуре. Он Щелокова не боялся и выиграл.

Министр пулю себе в лоб пустил. Более сорока лет в органах. Когда он ко мне заходит, то мне кажется, что он насквозь меня видит и знает, сколько мелочи в моих карманах. Так что, Игнат, не суй голову в улей.

— А ты понимаешь, что Сыч вышел на «железку»? А там база, склады!

Ты знаешь, что Гундосый — парень нервный, каждую минуту за обрез хватается.

Боюсь, я уже не смогу сдерживать его архаровцев. Ситуация выходит из-под контроля.

— Понимаю. Но если Сыч ухватился за нить, его уже не остановишь.

— Кто из нас идиот, Трофимыч? Эта ниточка вокруг твоей шеи намотана. Как только натянут, твой язык первым наружу вывалится.

Прокурор отбросил ручку и выпучил серые глаза на собеседника.

— И что мне делать? Самому удавиться?

— А за что ты долю много лет получаешь? Так, за большой ум, спрятанный в двух залысинах? Ты обязан прикрывать нас, понял? Сам думай о своих проблемах. Лед тонкий!