Пограничные были

Майор Зимин, как все старые пограничники, был «собачником». Да что там ветераны границы — солдаты первого года службы, как только увидят впервые работу служебной собаки с учебным нарушителем, одетым в длиннополый, до пят, толстый ватник с болтающимися длинными рукавами, сразу начинают испытывать к этим джульбарсам почтительное уважение, перемешанное со страхом, также весьма почтительным. Страх со временем исчезал, а уважение и даже преклонение перед собаками оставалось на всю жизнь.

Немало хороших служебных собак перевидал на своем веку майор Зимин. Но нынешний Амур, кажется, по всем статьям превосходил всех своих предшественников, и начальник заставы давал ему наивысшую аттестацию: «Наш Амур только говорить не умеет». Пес брал след такой давности, которая в три раза превышала установленные нормы... Иные собаки откровенно заискивают перед своим инструктором или вожатым, другие выполняют команды нехотя. Амур же вел себя с достоинством, он не просто выполнял команды своего инструктора сержанта Скопина, человека малоразговорчивого и не по годам степенного, а помогал ему как равный. Да Скопин, собственно, не команды подавал, а говорил коротко и негромко, что сейчас необходимо делать. Амур согласно мигал умными глазами и спокойно приступал к делу. Уравновешенные, серьезные и деловитые, они очень подходили друг другу.

Амур, как того и следовало ожидать, уверенно взял след нарушителя, хотел двинуться по ходу его, но Скопин придержал поводок и сделал шаг в обратную сторону. Амур сразу понял, что от него требуется, и затрусил навстречу движению нарушителя. Именно затрусил, а не побежал, взяв такой темп, чтобы Скопин успевал за ним скорым шагом. Пройдя метров тридцать от перехода, он повернул с тропы влево, вдоль кромки болота Узкого. След нарушителя описал дугу по зарослям вереска в трехстах метрах от воронки, где ночью Киселев с напарником несли службу, потом вышел на одну из тропинок по склону сопки.

Все ясно: наряд, именно Киселев с напарником, чем-то спугнул нарушителя. Зимин негромко свистнул, махнул рукой остановившимся Бабкину и Скопину: продолжайте двигаться. Они теперь пойдут по следу до границы тыловой запретной зоны, потом вернутся обратно, преодолеют болото и выйдут к точке, где закончилось путешествие преступника...

4. Ефрейтор Киселев

Через час маршрут движения нарушителя был восстановлен. Бабкин по привычке сдвинул фуражку на лоб, почесывал затылок и рассказывал:

— Встретились мы там возле нашего правого фланга с нарядом соседа — они КСП свою проверяли. Очень даже ядовитую штучку подкинул Скопину его земляк Коротеев: «Нюхай, нюхай, Витька, тут как раз вы и прохлопали...»

— На их месте наш уравновешенный инструктор, может, еще и не такую занозу подпустил бы... Правый сосед только что звонил и справлялся про настроение, советовал держать хвост пистолетом. Совет он дал, скажу я тебе, самый правильный. Через денек-другой нашу заставу будут склонять в отряде по всем падежам — преступник-то этот Казаченко на допросах обязательно расскажет о своем маршруте. Покраснеть нам с тобой придется, и переживаний всяких будет предостаточно. Так что, если не отвыкнешь от своей привычки, то все волосья выскребешь на затылке. — Зимин заглянул в распорядок дня. — Спать Киселеву осталось сорок минут. Разговор откладывать нельзя, и пока у нас есть время, давай-ка разработаем тактику разговора с ним.

— Тактику? — удивился Бабкин.

— Именно. А чего удивляешься? Предлагаешь вызвать Киселева в канцелярию, поставить по стойке «смирно» и учинить командирский разнос? А много ли толку из этого будет? Ровно нуль, только сам разнервничаешься, Киселева взвинтишь да еще вынудишь его накрепко замкнуться. Да и попахивать это будет нехорошо: вроде бы зло срываем на солдате... А я думаю, нелишне попытаться из этой неприятности некоторую пользу извлечь: Киселева вывести на правильную дорогу — это раз, подтянуть всю заставу — это два... Ведь мы же с тобой чуть ли не каждый вечер внушаем нашим ночным нарядам: не берите с собой курева и спичек. Но, как видишь, берут. Ведь не станешь обыскивать солдат?

Бабкин хотел возразить, но только откашлялся. Зимин недовольно посмотрел на него:

— Нет, Сергей Николаевич, командирским голосом и натиском тут не возьмешь. Если хочешь, чтобы польза была для дела, надо к этому разговору подготовиться, надо попытаться поглубже проникнуть во внутреннюю суть солдата... Что мы узнали о Киселеве за эти две неполные недели? Да то, что наверху лежит: за нарушения дисциплины из штабного подразделения прислан к нам на исправление. О нарушениях мы из сопроводительной бумаги знаем. И уже сами, не из бумаг, а из живых фактов сделали вывод: парень он высокомерный, болезненно самолюбивый, неуживчивый с людьми и ко всему прочему — краснобай великий, щеголяет начитанностью и политическими знаниями. Солдаты к нему относятся неважно, чуть ли не чужаком считают.

— Теперь понимаю, Петр Андреевич, куда вы клоните. Согласен.

— Должен согласиться, если собираешься стать начальником заставы.