Погружение (СИ)

— Во втором Соборном Послании Иоанна мы читаем, что он не хочет писать на бумаге чернилами. По принятому исчислению, это послание написано в первом веке. Причем, в первой половине. А бумага арабами стала использоваться в седьмом веке. В девятом в Европу попала, — Яков Иосифович светится сам и зажигает других, — вот если бы он писал в тысяча сотых годах, то тогда все будет правильно.

История — такая штука. Вроде древность беспросветная — Рим, Византия, падение Константинополя. А уже через сорок лет каравеллы Колумба взрежут волны Карибов. Индейцы, конкистадоры, золото, пираты и черные рабы. Завораживает.

— Позвольте, — тянет руку дядя Витя.

— Прошу, — разводит руки Яков Иосифович, — основную мысль вы уже поняли.

— Спасибо. Если принять эту гипотезу, то получается что время гонений на христиан и время охоты на ведьм совпадают? Или накладываются.

— Браво! — Очки воинственно сверкают пламенем, — к этому я и подвожу. И благодарен, что не помянули инквизицию. Большинство костров полыхали в протестантских странах, где ее не было, потому что это католический институт.

— Так кого же тогда сжигали? — вступает Света.

— Моя гипотеза, что пытали и убивали христиан, настоящих христиан. Которые достигли определенного уровня развития и имели дары Духа Святого. Исцеляли, пророчествовали, говорили на иных языках. И тех, кто отмечен даром Божьим. Красотой или умом. Ведь не обязательно принадлежать к определенной конфессии, чтоб тебе это дали.

— Если так, то это ужасно, — Света поднялась с места, — и так просто. Объявить ведьмами и убить.

— Или врагами народа, — поднял голову лектор, — я хочу сказать, что ничего не кончилось. Этот институт, как управляемое общественное явление, существует и сейчас. И будет активно действовать.

— Но сейчас перестройка. Нужно сделать все, чтобы возврат к прошлому стал невозможен. — Ответила незнакомая женщина с короткой стрижкой звонко, по-пионерски.

— К сожалению, в России все революции делаются сверху. И контрреволюции тоже. Я думаю, перестройка — просто маскарад для каких-то тайных и очень гадких дел. Что изменится, если вы покричите по тиранов и сатрапов? Только засветитесь. Как только вы покуситесь на реальную власть, вас раскатают танками. Здесь я пессимист-реалист.

Мы разливаем чай. Народ в раздумьях, вспоминает непонятные исторические факты, картины художников Возрождения. С самим Яковом Иосифовичем никто не спорит. Информацию надо усвоить.

— Как такое возможно? — Возмущается Сергей, — если так подходить, то любой исторический факт можно вывернуть, скрыть или придумать новый.

— Угу, — жмуриться Яков Иосифович от удовольствия тихого вечера и вкусной самодельной пастилы к липовому чаю.

— Нет, я понимаю, что историю пишут победители, но не настолько же грандиозно врут.

— История, это оружие. Намного серьезней, чем пушки и бомбы. Скажи человеку, что все его предки пьяницы, а водка национальный напиток, то и никакого оружия не надо.

— Вот здесь полностью согласен, — Сергей отставляет чашку, — русский народ спаивали. Мне бабушка рассказывала. Они у меня беженцы с Поволжья. От голода. Технических специалистов на баржи погрузили и вывезли вверх по Волге. Дед кузнецом был. Его семье повезло. Остальные умерли. Так вот говорила, что у них в деревне совсем никто не пил. Ничего и никогда.

— Совершенно верно. Не такая далекая история.

— Только вот, простите за бестактность, вам какой интерес про Россию выкапывать такое?

— Это потому что я еврей? Я привык к таким вопросам. Отвечу так — кто-то же должен. Здесь под каждым кустом истории столько, что на два государства хватит. Когда такое пресыщение, возникает сначала зазнайство, а потом забывчивость. И тогда пиши, что хочешь, всему поверят. Вот и обидно глядеть, как потомки гиперборейцев качают лапшой на ушах в такт чужих дудочек. А что еврей, так куда мне деваться? Я тоже здесь родился и вырос. И мои родители, и дедушки с бабушками. Я теперь часть этой земли.

— Да я ничего не имею против. Только говорят всякое. И пишут.

— Меня очень заинтересовал эпизод лекции про охоту на ведьм, — встреваю, чтобы увести разговор со скользкой темы, — и что дальше? Какой-то тайный орден или ордена, которые до сих пор вылавливают людей, достигших в духовном развитии определенного порога. И не только в духовном. Я такое читала у Стругацких. «Миллиард лет до конца света». Там похожая ситуация. Только рассматривается, как закон мироздания. Нарушаешь равновесие, лезешь не туда — начинают угрожать, убивают. Или покупают за земные блага.

— Да я читал, — улыбается Яков Иосифович, — и даже знаю братьев лично. Во-первых, у каждого закона есть исполнители. Конкретные люди. Или не люди. Во-вторых, когда покупают, не помнишь, что за эти блага берут?

— «Право первородства». И «право свободы научного любопытства».