Поймать кураж

Пока дед приводил себя в порядок у небольшого озерца в болоте, я внимательно разглядывал валун. Вроде ничем себе не примечательный, разве, что размерами, гранитный камень, который когда-то принес сюда ледник с севера, обкатав по дороге почти до округлого. Интересно было лишь то, что лежал он на болотном островке совершенно один, как будто его притащили сюда специально.

Я с опаской снова полез на камень. И с удивлением смотрел на пустое углубление, в котором не было не только рыбы, но и воды. Камень был совершенно сухим.

— Давай слезай, — раздался снизу голос деда, — на сегодня хватит, пора домой идти, а то мать забеспокоится. Я же не знал, что нашу тропу тракторами испортят. Но если сейчас пойдем, то часам к девяти вечера доберемся.

Мне пришлось прекратить свои изыскания и отправиться вслед за ним в сторону дома. Я сначала немного поканючил, чтобы мы еще немного обследовали загадочный валун, но дед был непреклонен.

По дороге я засыпал деда множеством вопросов, но по его кратким ответам понял, что он сам не очень то знает, как и зачем наши предки общались с камнем. Те руны, которые он говорил, были немногими, которые оставались в его памяти и служили для первого контакта. А вот что делать дальше он попросту не знал.

— Да ладно, внук, — сказал он мне успокаивающе, — у нас целое лето впереди, еще не раз сюда придем. Да можем и завтра на целый день отправиться, возьмем с собой перекусить чего-нибудь. Да от комаров мази, надо не забыть, — добавил он с ожесточением хлопая себя по шее.

И тут до меня дошло, что на болотном островке вокруг нас не вилось ни единого комара.

Когда вышли на пожни, солнце уже висело над горизонтом. На открытом месте ветер с озера быстро высушил наши потные лица и сдул комаров. Нам было хорошо видно расположенную на берегу деревеньку в три десятка домов, из которых половина была заколочена. Недалеко от деревни росли несколько высоких сосен, я знал, что там было кладбище.

При взгляде на него у меня в груди ворохнулось какое-то чувство, что — то тревожное и волнующее, было оно мимолетным и почти сразу пропало.

Мы уже шли по единственной деревенской улице, направляясь к дому, когда около нас остановилась большая черная легковая машина. Ее стекла были затемнены, и кто ехал внутри, было не видно.

Дверь со стороны водителя открылась, и оттуда на меня глянул веселый мужчина среднего возраста с бритой головой. Он поздоровался и обратился к деду.

— Отец, не подскажешь, у кого можно здесь остановиться на месячишко? Приехали, понимаешь, отдохнуть, рыбки половить. Может, у тебя есть сараюшка какая?

От говорившего, явно несло любопытством и странным напряжением. Видимо дед тоже почуял это и недружелюбно ответил, коверкая русские слова.

— Так этта, нетту у меня свободного места, вон к тому дому езжайте, может Ирья вас на постой возьмет.

Водитель попрощался, и машина тронулась в сторону дома бабки Ирьи. Дед же зло сплюнули прошептал наговор от сглаза.

— Ты чего, деда? — спросил я, — вроде этот дядька добрый, веселый, вот только уж очень он меня разглядывал.

Вот-вот, — буркнул дед, — с чего это ему на мальчишку пялиться, как будто никогда таких не видел. Ладно, давай быстрее шевели булками, сейчас нам мать задаст дрозда за опоздание.

Действительно вместо обещанных шести часов мы пришли домой только в десять вечера. Мама встречала нас у калитки. Вид у нее был больной, глаза красные, как будто она только, что плакала.

— Проходите, гулены в дом, — сказала она, — а я еще подумаю, стоит ли вас ужином кормить. И тут ее прорвало, она перешла на карельский и громко стала ругаться с дедом. Но тот ее не особо слушал, и лишь один раз, при особо цветистом выражении, угрожающе стукнул свой клюкой.

— Наташка, мать твою! Замолчи, а то сама знаешь, что будет, — крикнул он.

Мама сразу перестала ругаться, и уже спокойно пошла сзади нас. Мне было интересно, что же такое мог устроить дедушка, что мама сразу стала, как шелковая, у бати так не получалось, за ней всегда оставалось последнее слово.

На ужин была опять все та же ряпушка, но после почти целого дня, проведенного в лесу, есть хотелось со страшной силой, и я один очистил полную сковородку. Мама с улыбкой смотрела, как я ем. Дед же ковырялсяв рыбе, отделяя мясо от костей. И затем осторожно пережевывал его деснами.

Неожиданно он сунул палец в рот и начал там что-то искать.

Мама скривилась.

— Папа, ну что за дела? Мы же за столом, а ты во рту ковыряешься.

— Ты понимаешь, Натаха, — сконфуженно произнес тот, — похоже, я косточку пропустил, она в десну воткнулась, теперь жевать мешает, может, глянешь, что там такое?

Мама вздохнула, встала, включила свет, скептически поглядела на тусклую лампочку надела очки и подошла к деду. Глянув ему в рот, попросила меня принести фонарик. Но даже со светом фонарика она ничего увидеть не могла.

— Саша, глянь ты, может, молодыми глазами увидишь, что там, у деда случилось.

Я встал на ее место, а дед, открыв рот, засунул туда свой корявый палец, постучал по десне.

— Вот тут смотри, — приказал он.