Пока я спала

Так, спокойно, вдох-выдох, нет, пожалуй, только выдох. Трусы — это даже проще, да? У меня тоже такие есть, я справлюсь. Тяну странное изобретение за края вниз, тяну, тяну сильнее, глаза слезятся уже не столько от отчаяния, сколько от запаха, смешанного с картинкой происходящего. Да чтоб тебя, Марсель! Лежи спокойно!

Но мальчишка, с безумным именем, данным ему психопаткой — я все еще не верю, что мной — считает, что мне нужна помощь. Он дрыгает ногами, пытаясь поскорее выбраться из адовых трусов, попутно измазывая себя в их содержимом. Нет, пожалуйста, нет.

— Марсель! — чуть не хнычу я.

Оперативно скручиваю полный радостей подгузник и откидываю в сторону, зажимая пухлые ножки на весу. Черт, бежевый ковер! Салфетки! Мои руки!

Тянусь к пеленальному столику за неблагоразумно оставленной там пачкой влажных салфеток, подцепляю их кончиком пальцев, изгибаясь чуть ли не мостиком, и сбрасываю на пол. Достаю сразу горсть спасительных средств гигиены и подкладываю под младенца. Еще горсть помогает стереть мне следы детской неожиданности с собственных рук, потом с ребенка. Что делать с ковром, черт побери?!

Отпускаю ноги сына и принимаюсь очищать длинный светлый ворс. Марсель, почувствовавший свободу, тут же перекатывается на живот и уползает на четвереньках за кровать. Голозадый. Да и плевать. Все самое интересное он уже сделал в эти чертовы подгузники-трусики. А меня больше волнует, кто додумался стелить в детской этот гребаный бежевый ковролин?

Тру злосчастный ворс, проклиная тот турник, что встал на пути моего счастья.

Если бы не эта дурацкая травма, вполне вероятно, я сейчас чувствовала бы эйфорию от этих мамских дел, летала на крыльях гормона, нюхала попку младенца, словно пыльцу единорога, и не помнила, что была и другая жизнь. Что была другая я.

Но, как назло, я все помню.

Словно это было вчера.

За диваном раздается странное журчание, и меня охватывает новый приступ подкатывающей истерии. Это не может быть моя жизнь, просто не может!

— Господи, — возвожу глаза к потолку, беззвучно взывая к парню наверху, хотя никогда в него не верила. — Пусть это не будет огромной лужей, — молюсь впервые в жизни. А говорят, только тряска самолета способна сделать атеиста верующим.

Но, судя по распространяющемуся по комнате запаху, я так и умру ни во что не веря.

— Марсель, — хнычу, пробираясь к неугомонному пацану за диван. — Нет! Фу! — кричу, увидев в его руке соску. — Где ты ее взял?!

Выхватываю пустышку ровно за мгновение, как она окажется в распахнутом рту и получаю новую порцию воя. Со слезами, соплями и слюнями. К захлебывающемуся плачу присоединяется очередной стук в стену.

— Себе постучи! — ору в ответ.

Нервы окончательно сдают. Нужно выбираться отсюда. Хватать чемодан, деньги, шампунь и линять! Точно. Найти бы еще телефон! И ребенок… не оставлять же его посреди надутой лужи в близи к опасным предметам? Я не опытная мать, но и не совсем идиотка.

Так. План. План.

Дитё — помыть. Телефон — отрыть. Сестру — найти.

План — отстой, но каким-то чудом придает моральных сил, потому что зажигает свет в конце этого адского туннеля.

Подхватываю орущего писуна на руки и несу в ванну. Пока я, жестокая женщина, игнорировала его ор, он успел изваляться в луже, которую надул и теперь никакие салфетки ни его, ни меня не спасут. Закидываю младенца в ванну, он тут же прекращает плакать и с интересом смотрит на меня. Что? Любишь купаться, крикун?

Это хорошо.

Открываю воду над раковиной, жду, пока прольется. Поворачиваюсь к Марсу — он уже на четвереньках и ползет по дну керамической ванны к свисающей с крана мочалке. Ни на мгновение глаз не оторвать! Что за неугомонное существо?!

Поднимаю его и снова усаживаю на попец, стягиваю грязный полурасстегнутый комбез, который это не спасло. Фу, хоть перчатки надевай, ткань вся пропиталась детским фонтаном. Откидываю грязную тряпку на пол и морщусь. Марсель изворачивается и ложится животом на дно холодной ванны, задорно молотя ее кулачками. Да, очень здорово, приятель, но как же тебя мыть?

Переключаю кран на душ и направляю струю на барахтающегося Марса, он теплому дождику явно рад. Переворачивается на спину одним движением и пытается перехватить лейку из моих рук. Ручки оказываются достаточно короткими для такого маневра, поэтому сын принимает решение сесть, но только скользит по дну ванны и ударяется головой. Губешки тут же изгибаются в гримасе, и я понимаю, что сейчас снова рванет. Я точно делаю что-то не так!

Бросаю душевую лейку и подхватываю мелкого на руки. Вода тут же устремляется потоком мне в лицо, шланг змеей извивается в ванной, раздавая струи во все стороны. Черт. Дотягиваюсь до крана и закручиваю вентили. Вся мокрая с головы до ног.

Ну хотя бы ребенок доволен, гогочет, как будто представление циркача увидел.

Что, собственно, очень близко к реальности. На этом мытьё считаю оконченным.

Обойдемся без душистого мыла и очередной травмы.

Беру полотенце, протираю им лицо и накидываю на голову сына.

Так.

Пункт первый с горем пополам выполнен. Что дальше?

* * *