Пока мы не встретились

Что касается размышлений, то за последние дни Кэтрин заметила обнадеживающие признаки. Ей стало легче думать. Не надо было прилагать особых усилий, чтобы сконцентрировать внимание или что-нибудь вспомнить. Эти наблюдения заставили ее заподозрить, что Монкриф, скорее всего, был прав насчет ее пристрастия к опию. Вот уже много дней Кэтрин не принимала опий и почувствовала себя гораздо лучше.

Монкриф был единственным, кто обращался с ней просто как с женщиной по имени Кэтрин. Каждый вечер они входили в их общую спальню. Монкриф не скрывал своего мнения о ее ночных рубашках, но в остальном не беспокоил и не касался ее, разве что утром, когда они просыпались лицом к лицу, лежа на одной подушке.

Сам он спал обнаженным, и по ночам Кэтрин иногда случайно к нему придвигалась. Просыпаясь, она осторожно отодвигалась, медленно убирая ногу с его ноги, а руку с его груди. В этот момент Монкриф всегда тоже просыпался и улыбался, как будто чувствуя ее внезапный страх и желая ободрить.

Как следствие Кэтрин стала просыпаться раньше, чем прежде, и убивала время, обследуя замок.

– Сегодня здесь для вас не найдется знакомых, – вдруг произнесла Джулиана. Кэтрин обернулась к невестке. – Будут присутствовать несколько знатных особ и кое-кто из мелкой аристократии. Большинство из них выше вас по рождению, хотя вы и носите герцогский титул. Благородство обеспечивается происхождением, его нельзя обрести, заключив брак.

Она с презрением оглядела новое платье Кэтрин. Сама Джулиана была одета в платье глубокого синего цвета с верхней юбкой из серебристого газа. Очевидно, скупость Джулианы не касалась ее гардероба. Наряд Гортензии – бледно-зеленое платье с богатой вышивкой – выглядел не дешевле и явно был новым.

– Не могу понять, о чем только думал Монкриф, когда женился на вас. Я бы никогда не согласилась на этот брак.

– А разве требовалось ваше согласие? – не стерпела, наконец, Кэтрин. – У меня сложилось впечатление, что пятнадцать лет вам не было никакого дела до Монкрифа. Почему же его личная жизнь вас вдруг заинтересовала? Потому что он стал герцогом?

От гнева у Джулианы на щеках вспыхнули алые пятна, но Кэтрин так и не услышала ее отповеди, потому что в зал вошел Монкриф. Он вопросительно приподнял бровь и посмотрел на жену. Кэтрин лишь покачала головой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он Кэтрин, поздоровавшись с другими женщинами.

– Прекрасно, ведь мы расстались всего полчаса назад.

– Многое могло случиться за это время. За полчаса можно выиграть или проиграть сражение.

Кэтрин улыбнулась:

– Я ни с кем не воюю.

– Ты уверена? – И он бросил выразительный взгляд на свою невестку, которая с ледяным видом отошла к окну. – У Джулианы не очень доброжелательный вид. Непохоже, чтобы она стремилась подружиться с тобой.

– Я тоже к этому не стремлюсь, Монкриф. А потому оставим все как есть.

– Ну, если ты думаешь, что так лучше… Кэтрин кивнула.

В этот момент Уоллес распахнул широкие двойные двери, отступил в сторону и срывающимся голосом объявил о прибытии первых гостей. Заметив, что Джулиана обернулась и ледяным взором впилась в молодого дворецкого, Кэтрин невольно ему посочувствовала. Но уничтожающие взгляды вдовствующей герцогини были ничто по сравнению с мнением Монкрифа. Похоже, Уоллес уже это понял, а потому с бесстрастным видом продолжал свое дело.

Монкриф протянул руку и взял Кэтрин за локоть. Даже сквозь ткань Кэтрин почувствовала жар его пальцев, и этот жест показался ей очень, собственническим.

Началась бесконечная церемония представления. Кэтрин старалась не обращать внимания на презрительные взгляды Джулианы. В какой-то момент невестка прошла за спиной у Кэтрин и прошипела: – Не позорьте нас.

Кэтрин училась в школе благородных девиц и полагалась на совет, слышанный от старого учителя: «Сомневаешься – не делай ничего». Если Кэтрин сомневалась, как принять того или иного гостя, она тайком смотрела на Гортензию. Таким образом, ей удалось избежать ошибок.

Монкриф вел себя безупречно – любезно, обходительно, внимательно. Многие гостьи рассматривали его с жадным интересом.

Когда объявили, что обед подан, Монкриф уступил Кэтрин пожилому джентльмену – старому другу отца, а сам подал руку Джулиане.

Обеденный зал в Балидоне назывался Королевской столовой и был огромным помещением с двумя каминами в каждом из торцов. С потолка свешивались геральдические знамена, на стенах размещались палаши и щиты. Пол покрывали выщербленные каменные плиты, между одной стеной и потолком зияла широкая трещина. Кэтрин решила, что это самая старая часть постройки.

В нарушение традиции Монкриф усадил Кэтрин справа от себя. Здесь она была в относительной безопасности от выпадов Джулианы и от излишнего внимания гостей. – Мрачное помещение, – заметил он, пока гости рас саживались.