Пока мы не встретились

– Я ведь его любила, – тихо произнесла Глинет и взглянула на сына. Мальчик был копия Гарри.

– Мне казалось, я тоже, – честно призналась Кэтрин в ответ на откровенность Глинет.

– Кэтрин, разница в том, что я любила Гарри, невзирая на все его недостатки и даже пороки, а вы нашли в них причину, чтобы его разлюбить.

Кэтрин стала разматывать шарф. Сейчас поздно обсуждать характер Гарри.

– Что вы собираетесь теперь делать? – спросила она у своей бывшей компаньонки.

– Найду кого-нибудь, кто будет присматривать за Робби. Потом буду искать работу. Искать место, чтобы жить. Новый викарий будет здесь через месяц.

– Возвращайтесь в Балидон, – предложила Кэтрин. – Глинет, вы были отличной домоправительницей. Мы снова можем подружиться.

– Что скажет Монкриф?

Кэтрин улыбнулась:

– Я – герцогиня Лаймонд. Монкриф не вмешивается в мои дела.

Глинет посмотрела на сына.

– А Робби?

– Возьмите его с собой. В Балидоне масса детей.

Кэтрин достала из-под накидки какой-то документ и протянула его Глинет.

– Когда Робби подрастет, Колстин-Холл будет принадлежать ему.

Глинет не могла произнести ни слова, пытаясь сдержать слезы, которые набежали на глаза, пока она читала документ. Колстин-Холл перейдет во владение ее сына, когда он достигнет совершеннолетия – двадцати одного года.

Глинет долго не поднимала глаза, наконец, она посмотрела на Кэтрин.

– То, что я должна вам сказать, может заставить вас пересмотреть свое предложение. Я приехала в Колстин-Холл, потому что хотела увидеть женщину, на которой женился Гарри. Я думала, что возненавижу вас, и может быть, действительно ненавидела, но только сначала. Я быстро поняла, что вы совсем не знали Гарри, ничего не понимали в его натуре, и я смягчилась. Я никогда не хотела нанести вам вред.

Кэтрин кивнула. Она поверила Глинет.

– Гарри никогда не стал бы вам писать. Не тот он был человек.

Кэтрин почувствовала, что сейчас их с Глинет разделяет настоящая пропасть. Возможно, так будет всегда. И дело не в том, что они любили одного человека. Разница в другом – Глинет довольствовалась тем, что Гарри ей уже дал, она не стремилась получить больше.

– Вы любили человека, которого никогда не было, не реального человека, а свою фантазию, – добавила компаньонка.

– А вот тут вы ошибаетесь, – улыбнулась Кэтрин. – Он вполне реален.

О да, еще как реален, и Кэтрин его любит.

Монкриф позвонил. В комнату заглянул лакей. Хозяин бросил на него мрачный взгляд:

– Где Уоллес?

– Передвигает мебель, ваша светлость.

– Мебель? У нас что, больше некому этим заняться?

Лицо лакея побагровело.

– Ваша светлость, он помогает мисс Гортензии.

Монкриф откинулся в кресле и молча смотрел на лакея, стараясь сдержать гнев.

На пожаре он видел, как Уоллес пытался успокоить Гортензию. И дурак бы заметил взгляды, которыми они обменивались. Монкриф никому не рассказывал о том, что обнаружил в башне после пожара, когда разбирали обуглившиеся головешки. Кровать, то есть собранный остов кровати, оплавившийся серебряный подсвечник.

Несколько дней назад Гортензия сама пришла к Монкрифу и призналась, что в тот день, когда упала Кэтрин, это она, Гортензия, охваченная ужасом перед разоблачением, бросилась вниз по лестнице и нечаянно сбила Кэтрин с ног. Она не хотела навредить Кэтрин. Кэтрин собиралась заняться инвентаризацией, а Гортензия как раз поджидала своего любовника. Женщина не назвала его имени, но Монкриф и сам догадался. Уоллес был на несколько лет моложе Гортензии, однако подобные, отношения встречаются гораздо чаще, чем считается в обществе.

– Питер вернулся?

– Нет, ваша светлость. – Лакей замер, ожидая неизбежного вопроса, и Монкриф спросил:

– А моя жена? От нее нет известий?

Кэтрин уехала рано утром, когда Монкриф еще спал. Она оставила лишь коротенькую записку, объяснив, что у нее неотложные дела в Колстин-Холле.

Монкриф был зол, как никогда в жизни. Лакей всей душой мечтал убраться подальше.

– Передай это герцогине, как только она вернется.

Лакей осторожно приблизился и взял из рук герцога резную шкатулку.

– Да, ваша светлость. Подождать ответа?

Следовало отмахнуться от такого дурацкого вопроса, но Монкриф все же ответил:

– Думаю, я скоро сам увижу герцогиню. Если только тебе не известно что-то, чего я сам не знаю.

Лакей побледнел, и Монкриф отпустил его взмахом руки.

Вернется ли она? Или предпочтет остаться в Колстин-Холле? В последнее время они говорили о ее здоровье, о суде над викарием, о разных мелочах, но о самом важном молчали. О его любви. Об их браке.

– Ваша светлость, герцог будет недоволен. – Питер с тревогой смотрел в сторону Балидона.

Приближался вечер. Закат щедро раскрасил небо розовыми и оранжевыми полосами. Зимняя суровость пейзажа смягчилась. Последний луч солнца заглянул даже в окно кареты, задержался на кожаной обивке дверцы, пробежал по руке Кэтрин.

Она собиралась вернуться к полудню, но они с Глинет никак не могли расстаться. Говорили о Гарри, о жизни, о будущем. Робби очаровал Кэтрин, она быстро сумела подружиться с мальчиком с помощью цукатов, которые сунула в ридикюль в Балидоне.