Пока смерть не соединит нас

— Вы, конечно, считаете меня смешным, потому что я пришел плакать на берег этой бурной речки…

— Смешным? Нисколько… Мне очень жаль, что у вас есть причина для слез.

— У меня их тысячи, — признался он. — Тысячи…

Тысячи, это, пожалуй, перебор! Ведь в конечном счете мы всегда плачем только над собой… Впрочем, сейчас не время сообщать ему данную сенсационную новость.

— И одной причины хватит, — понимающе произнесла она. — Со мной такое тоже случается… Такое со всеми случается.

— Сын жандарма не должен плакать! — ответил Николя, подражая интонациям отца.

— Конечно! — улыбнулась Серван. — Вы здесь выросли?

— Нет… Когда мы сюда приехали, мне уже исполнилось десять. В этой долине родился мой отец. Потом он уехал отсюда. Но после того как он объехал все казармы Франции и Наварры, он наконец смог осесть в краю своего детства. С тех пор он делает все, чтобы его отсюда не убрали…

— А вы любите горы?

— Да…

— Я тоже! Я обожаю это место… Сначала я думала, что буду скучать в этой богом забытой дыре, но неожиданно поняла, что постепенно влюбляюсь в этот край.

— Вы приехали одна? Я хочу сказать, вы не замужем?

— Нет! Я приехала со своим чемоданом, и все…

— Я рад, что вам здесь нравится. Как вас встретили здешние мальчики?

— Неплохо… Они все еще относятся ко мне с недоверием, но это проходит…

— А мой отец? Не слишком вас достает?

— Он превосходный начальник, — искренне заверила она. — Уверена, лучшего мне не найти…

— Вы так говорите, потому что я его сын!

— Нисколько! Я действительно так думаю… Но, конечно, каждый смотрит на него по-своему… Знаете, ваш отец никогда не делал разницы между мной и всеми остальными.

— Вы правы, у него много положительных качеств, — согласился Николя. — Но у него… немного устаревшие взгляды!

— Но ведь жандармерия — та же армия! — напомнила Серван. — Следовательно, соблюдение дисциплины является обязательным.

— Конечно, ты права…

Неожиданное обращение на «ты» означало для нее, что он оценил ее поддержку. В сущности, они почти ровесники.

— Что ты будешь делать летом? — продолжила она разговор.

— Не знаю… попробую заняться повторением, ведь я завалил бакалавриат, и в сентябре мне придется пересдавать экзамены… Но, честно говоря, мне на них наплевать!

Она не пыталась узнать больше, поскольку он явно не желал делиться с ней своими страданиями.

— Послезавтра у меня выходной, и я собираюсь подняться на вершину Сеолан, — начала Серван. — Хочешь пойти со мной?

— Почему бы и нет?

— Я на машине, могу подхватить тебя… Встречаемся с Венсаном в семь тридцать в Лафу.

Молодой человек внезапно дернулся.

— Черт! — произнес он со смущенной улыбкой. — Я забыл… Послезавтра я не могу…

— Жаль… Было бы здорово. Конечно, маршрут не из легких, но здорово!

— В следующий раз! — заверил он ее, вставая. — Спасибо, что составила мне компанию.

Он быстро удалился, и в какой-то момент она осталась наедине с рекой; однако она не спешила возвращаться к себе в студию, ибо та день ото дня казалась ей все меньше.

* * *

Венсан пожал руки туристам и с удовольствием выслушал их благодарности. Затем отправился в турбюро, куда вошел через служебный вход, так как для посетителей оно уже закрылось. Там он увидел Мишель, она вытирала пыль со стеллажей.

— Добрый вечер…

Она молча смотрела на него. Похоже, восстановить прежние отношения будет сложно.

— Что тебе надо? — сухо спросила она.

— Я пришел посмотреть, сколько человек записалось на завтрашнюю экскурсию.

— Ни одного! — не без удовольствия заявила она.

— Что ж, ничего не поделаешь…

Она продолжила свое занятие, но он явно не собирался уходить.

— Что тебе еще нужно?

— Быть может, мы могли бы поговорить…

— Поговорить?

О чем? Ты хочешь поговорить? Для исповеди есть кюре!

— Послушай, Мишель, нам предстоит вместе работать, и, честно говоря, я бы предпочел, чтобы наши отношения были немного лучше…

— Между нами всегда будет труп Мириам!

Ее вполне предсказуемая атака его не обескуражила. Сев на стул, он наблюдал, как она старательно вытирает воображаемую пыль.

— Ты теперь всю жизнь будешь меня ненавидеть?

— Да.

— Но, согласись, не я же убил ее! Я этого не хотел, ты прекрасно знаешь…

Она оставила тряпку и наконец посмотрела на него. По ее суровому взгляду он понял, что попытка примирения провалилась.

— Я никогда не смогу забыть того, что мне довелось увидеть. Двадцатилетняя девушка, мертвая, на кровати, совершенно обескровленная. Ты не видел ее… Поэтому тебе легко забыть о ней.

Он молчал, предпочитая дать ей возможность выплеснуть весь яд.

— И даже если ты этого не хотел, ты спровоцировал ее! Она была очень впечатлительной… А ты всего лишь позабавился с ней, поэтому она и умерла. Чтобы ты смог произвести свой выстрел!

Если смотреть под таким углом, то он действительно чуть ли не преступник. Вынесенный ею приговор, не подлежащий обжалованию, задел его за живое.

— Поэтому у меня нет никакого желания говорить с тобой, — завершила она. — И мне хотелось бы, чтобы ты понял, что это окончательно… Можешь сдохнуть хоть завтра, мне все равно. Ясно?

— Куда уж яснее!..