Пока живешь, душа, - люби!..

Вперед – столбы.

И по бокам – столбы.

Защиты нет. Пощады нет.

И свет в окне крестов.

И от тенет, и от клевет

Бессилен Храм Христов.

Так назревает для страны

Проблемы острый нож:

Не Богом мы разделены

На нищих и вельмож.

Одним – в цари,

Другим – в псари,

И предрешен вопрос?

Нет.

Умирает псарь,

Как царь,

И царь гниет,

Как пес.

Фотография: потасовка на улице, лозунги, человек в каске...

Команды, колонны, этапы –

Безродных кочевников шать...

И стали российские бабы

Жить на смех

И наспех рожать.

Страну разрушают обиды –

Бессрочный и наглый цинизм:

Убиты,

Убиты,

100

Убиты,

Отпеты, пропиты, забыты!

Преступен такой «гуманизм».

Мы сыты идейною манной.

Все дорого в жизни в свой час:

Старайся, страна,

Быть гуманной

С живыми.

Сегодня.

Сейчас.

Коллаж: дубинками разгоняют толпу, а над всем этим – икона Богоматери

Депутаны, федерасты, тати,

Сколько драться будете за трон?

Душам женским отдышаться дайте.

Тяжко им рожать –

Для похорон.

Отдышаться бы от войн,

От зон

Ради поколений в обороне…

Голосует скопище воронье.

Тяжкий

Агрессивный

Длится

Сон.

Фотомонтаж: женщины кормят грудью детей под картиной на религиозную тему.

Так мало в нас тепла.

Так много стыни.

Замерзло европейское окно.

Ни свет социализма,

Ни святыни

Сожженные

Не греют нас давно.

На фоне снега

Видятся мне лица

Полуконвоя,

Полукаторжан.

И снится, снится,

Будто мы – столица

Иноплеменных северных южан...

Замри, душа!

На ветках – снегири!

Надсаживает сердце

Краткость лета:

Нам не хватает

Теплоты и света.

Нам не хватает

Солнца изнутри.

101

ЧЕМ ГЛУШЕ МУЗЫКА ЛЮБВИ...

(ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ ГОД)

Через год

после смерти

Глеба

возвращался его

призыв. Петя,

тогда еще сту-

дент-

виолончелист

музыкального

училища, играл

в камерном

оркестре. У ор-

кестра не было постоянного помещения, адреса репетиций и концертов менялись.

Иногда в залах было холодно (плохо топили), и страшновато было за артистов,

которые играли во фраках и легких платьях, в то время как слушатели сидели в шубах.

Однажды во время такого концерта в зал зашли двое молодых людей в военной фор-

ме - они искали меня. Представились: бывший сослуживец Глеба Слава Цветков из Под-

московья с товарищем. Военнослужащие попросили меня показать Петю. Мы потихоньку

вышли в фойе. Ребята рассказали, что едут домой из армии и вот сделали крюк, чтобы по-

смотреть на брата Глеба - похож ли? Нашли, что очень. Я стала зазывать в гости, но они, извинившись, отказались: дома у нас уже были, а теперь торопятся на поезд.

Я вспомнила эту встречу через два года, когда в воскресенье 3 октября 1993 года в

зале Вологодского музыкального училища звучали трагические аккорды симфонии Дмит-

рия Шостаковича в исполнении гастролирующего симфонического оркестра. Но мы еще

не знали, что в Москве стреляют.

Возвращение домой было ошеломляющим. Мы с Мишей провели бессонную ночь у

телевизора и приемника. Мише показалось, что в одном из интервью для радио, взятом на

площади у Белого Дома, прозвучал голос нашего друга, молодого режиссера документаль-

ного кино из Санкт-Петербурга Саши Сидельникова, который делал в Вологде фильмы с

участием Михаила. Часть этих кадров снималось у нас дома.

- Дядя Миша, - спрашивал Саша, - а что такое для Вас понятие Родины?

- Я здесь живу, и все, что с ней происходило, происходит и будет происходить - мое.

Надо понять, чего нам не следует делать, хотя бы для того, чтобы не делать хуже... Посмо-

три, как мы ведем себя на Родине - то ли как на случайно оккупированной территории, то

ли в хлеву: страшно ногу поставить, чтобы не очутиться в дерьме. Нам на гербе вместо

медведя надо мусор прицепить, чтобы помнили, где живем. Пробьешь верхушку корки, на

которой обитаешь, и окочуришься от внезапного потока зловония.

Сейчас Родина - как страдающий больной. А человек на ней должен чувствовать се-

бя, как младенец на груди у матери: защищен и накормлен; свободно, уютно и не страш-

но. Красотой, добротой должен быть привлечен. Чтобы каждого, кто уехал - в Прибалтику

ли, в Америку - посещала мысль: «Надо поскорее купить билет, съездить домой, в Рос-

сию...» Это и есть любовь к Родине. И если я увижу у себя в доме неблагополучие - разве

не скажу об этом? Все, что я делаю в поэзии - мой метод защиты свободолюбивых, нор-

мальных отношений...

102

И вот теперь неведомый нам столичный радиожурналист, узнав известного докумен-

талиста, спрашивал у него - каково настроение в российской глубинке? И тот отвечал в

свойственной Сидельникову манере:

- С Российской глубинкой - нормально...

Так мы узнали, что Саша, как всегда, в центре главных событий.

Весь день по Российскому радио в перерывах между репортажами и перестрелками

звучала песня Б. Окуджавы:

«Не обмануться бы во мраке: чем глуше музыка любви, тем громче музыка атаки...»

А вечером стали передавать списки погибших. Среди них был назван кинематогра-

фист из Санкт-Петербурга... Александр Сидельников. Снайпер убил его со спины. По-