Покаянные сны Михаила Афанасьевича

Вообще-то спорить с дилетантами не велика наука. Другое дело, если у дилетанта проблемы с головой — тут дискутировать выйдет самому себе дороже, да просто без толку! Однако из уважения к актерам, и прежде всего к исполнительнице роли Софьи, я счел возможным что-то объяснить. При чем тут Софья? Так даже Грибоедов признавал, что очень хороша собой.

Я встал. Встал если не в позицию, предназначенную для атаки, то, по крайней мере, так встал, чтобы всех видеть и чтобы все видели меня. Особенно та, светленькая.

— Евстафий Никодимыч! А также господа актрисы и актеры! Я вовсе не хотел обидеть ни вас, ни вас, ни вас, ни тем более Христа. — Я раздавал поклоны, надеясь таким образом как-то умерить их пыл, как-то подготовить, поскольку собирался сказать некие слова, для понимания которых требуется известное напряжение умственных способностей. — Тут дело вот в чем. Сказать «все люди добрые», это я цитирую Христа… сказать это — вовсе не свидетельство огромного ума. И вот почему. Основа нашей с вами жизни — это следование инстинктам. Вы все, наверное, их знаете — инстинкт самосохранения, инстинкт продолжения рода… Так вот один инстинкт может привести к предательству ради того, чтобы спасти себя. Другой предполагает алчность как средство достижения благополучия семьи и продолжения собственного рода. Печально, но это неоспоримый факт!

— Нет, только послушайте! — кричит главреж. — Он отвергает истину, что человек был совершенен изначально. Да можно ли ставить под сомнение каноны христианства?

— Речь не о сомнениях, а об инстинктах.

— Да нет никаких инстинктов! Человек с рождения чист и непорочен, а изменяется под влиянием окружающего зла…

— Зло — это что же, заразная болезнь? Так объясните, как передается. При чихе или половым путем? — Все эти доморощенные мэтры уважения у меня не вызывают.

— Нет, погодите. Да об этом же писали… — Главреж на минуту замолкает, морщит лоб, закатывает глаза. — Вот! Вспомнил! Итак, Га-Ноцри заявляет: «С тех пор, как добрые люди изуродовали Крысобоя, он стал жесток…» Все именно так, то есть изначально Крысобой был добр, а что же вы такое утверждаете?

Да мне ли не знать, что на самом деле там написано!

— Послушайте, Евстафий! Я вижу, вы не поняли, — стараюсь подобрать слова, чтобы не возбудить слишком уж чувствительную публику. — Фигуру этого Га-Ноцри автор описал, как бы это вам сказать, с некоторым подтекстом, что ли. Ну может ли нормальный человек настаивать на том, что говорить правду приятно и легко? Вот он попробовал и оказался прибит к деревянному кресту гвоздями. И между прочим, если верить ему, добрые люди это сделали.

— Так что, все люди изначально злые? Так оно, по-вашему?

Вижу, что в глазах главрежа появился нехороший блеск, сжались кулаки, шея напряглась, уже приготовился к атаке. Да и у актеров лица стали злыми. Эй, так может дойти и до греха. Мне только этого и не хватало! Даже та, что Софья, с негодованием воззрилась на меня. Да я же не знал, что все они крещеные!

Что-то здесь зябко стало, но все же отвечаю:

— Я вот что имел в виду. Человек рождается с надеждой, что все люди добрые. А станет он по жизни добрым или злым, уж это как у кого получится. Все потому что, наряду с инстинктами, есть в человеке еще нечто, называемое нравственным началом. Оно и удерживает нас от дурных поступков. Иногда даже в ущерб самому себе. Но вот бывает, что начало это недоразвито, не имеет нужной силы и потому, как ни прискорбно, ничего не получается.

Вижу, как глаза Софьи подобрели. Я даже подумал, не пригласить ли мне ее потом… Однако этот главреж меня достал — никак не унимается. Да кто мог знать, что вместо репетиции попаду не философский спор?

— А как же заповеди Христа: не лги, не укради… Это тоже глупости?

Ну что мне с ним поделать? Снова разъясняю:

— Тут все довольно просто. Вот предположим, я лгу, даже клевещу то ли на Христа, то ли на какого-то святого. Вы сможете заставить меня говорить правду, перестать лгать? И как? С помощью молитв, проповедей, увещеваний?

— Нет, ну можно ведь найти какой-то способ. Скажем, призвать на помощь логику, представить факты, свидетельские показания…

— А если у меня свой в этом деле корыстный интерес и потому начхать на вашу логику? Что будете делать?

Я с видом победителя смотрю на них, прежде всего на Софью, и, думая о предстоящем с ней свидании, забываю о том, что правда — это как лекарство. В чрезмерных дозах — самый настоящий яд! И продолжаю:

— Увы, господа, Добро беззащитно и беспомощно. Зло правит нашим миром, а вовсе не Добро. Вся штука в том, что, если Добро обзаведется силой, оно станет для кого-то Злом. И в то же время Зло, если посчитает нужным, может сотворить Добро. Иначе и впрямь в мире одна злость останется…

Что тут началось!

— Чур меня! Чур! — заорал главреж. — Вы только гляньте, православные, антихрист к нам пожаловал!

— Вы сатанист!

— Посланец дьявола!

— Коварный соблазнитель! — прокричала та, что Софья.

Ну, это уже слишком! Сначала чуть не записали в коммунисты, а вот тут…