Покаянные сны Михаила Афанасьевича

Сказала и смотрит на меня, как будто я обязан спасти ее от позора и тоски… Как будто бы именно я и никто другой. Мне, конечно, лестно, когда называют своим, но что могу сказать в ответ? Выразить сочувствие? Дать поплакаться в жилетку? Или протянуть свежий носовой платок? Да и не нужно ей все это. Тогда зачем пришла?

— Алекс, если я чем-то вам смогу помочь…

— Ой, да что вы можете? — махнула безнадежно рукой.

И вдруг посмотрела на меня как-то по-особенному. Товар, конечно, залежалый, но ведь на крайний случай-то и он сойдет.

Увы, мне эта ее идея не понравилась. Честно скажу, никак не улыбалась. И дело даже не в том, что не хотел Марине изменять. Клятву верности я ей не давал, так что в иных обстоятельствах все было бы возможно, но… Но здесь все было не так. И неожиданный визит, и жалоба на мужа, и эти ее слова: «Да вы шалун!» Все это укладывалось совсем в другую схему. Во мне росло убеждение… Я просто чувствовал подвох. Ах, эта Алекс! Сразу припомнились повадки князя. Донос, угрозы… Теперь вот и до провокации дошло. Да, эта, видимо, вся в деда.

Я посмотрел на ее сумку — в ней уместился бы и диктофон. А после дать прослушать Марине наш разговор и уж непременно то, что произойдет в постели. Не надо быть провидцем, чтобы описать реакцию… Да, чуть не влип. Вот ведь какой невиданный расклад! Единственный способ избежать скандала в том, чтобы сейчас же выпроводить ее отсюда! Но как?

Я вдруг схватился за живот и стал оседать на пол.

— Боже мой! Что с вами? — Алекс поднялась со стула и с ужасом смотрит на меня.

— Да вот опять… Вы уж меня простите, мадам… Но эта французская еда… лягушки в пряном соусе…

— Ах, извините, мне пора! — Держа надушенный платок у своего рта, Алекс устремилась к выходу.

Ее и след простыл. А я вдруг почувствовал, что и в самом деле прихватило. Такое может случиться с каждым — даже с тем солдатом, который выиграл свой бой…

* * *

Как же я был удивлен, когда примерно через час в комнату вбежала Марина и уже с порога, чуть не плача, прокричала:

— Ты знаешь, мой отец бабник и отъявленный лгун!

Нетрудно было догадаться, откуда ветер дует. Наверняка уже успела прослушать диктофон…

— Успокойся, — говорю. — Все это выдумки!

— Да нет же, я точно знаю. Колетт, моя подруга… Вот сучка-то!

Таких слов я от нее не ожидал.

— Марина, как так можно?

— А что бы ты сказал, если бы я наставила тебе рога?

Не знаю, что и думать. То ли она меня за кого-то другого принимает, то ли просто не в себе и потому несет черт знает что. Но все равно же так нельзя! Тем более что мне рога никто не наставлял. Пусть только попробуют! Да я им… Чувствую, что вот еще чуть-чуть, и стану психовать.

— Ну что вам нужно от меня?!

Марина смотрит на меня изумленными глазами. Кажется, я опять не то сказал. Только они ведь даже времени не дают, чтобы подготовиться, ситуацию обдумать. Идут одна за другой. Эй, кто там следующий за дверью?

Но нет, в комнате тишина, только по карнизу стучит капель, да за стеной Шарль Азнавур оплакивает чью-то несчастливую судьбу. Ну вот и я, вместо того чтобы успокоить, поддержать Марину, сам расхныкался.

— Этого я от тебя не ожидала…

— Да я и сам… Ты меня прости, — нежно целую ее руку. — Но как-то все одно к одному.

Марина улыбнулась. Вот удивительный характер! Обиды моментально забывает. Во всяком случае, даже виду не подает, что затаила злобу. Конечно, если речь идет о любящих ее, близких и любимых ею людях.

— Ах, бедненький! Совсем тебя бабы доконали. — И стала гладить меня по голове. Совсем как Тася тогда, в сельской больнице под Смоленском…

И вот уже опять. Мы устали от объятий. Да можно ли от любви устать?

— Ты никогда не говоришь про то, как любишь…

— Я просто без ума от тебя!

— Ведь врешь, — опять смеется.

— Как можно? — притворно возмущаюсь. — Впрочем, я, конечно, не всегда безумен. Только когда мы вместе.

— Это уже ближе к истине. И я тоже… я больна тобой!

Больше не надо слов. Потому что есть нечто более выразительное, чем слова…

Но вот откинулся на подушку, закуриваю сигарету.

— А как же с Алекс и твоим отцом?

— Не знаю, — смотрит задумчиво в окно. — Они же взрослые люди. Как-нибудь разберутся сами. Только очень все противно. Ах, если бы не ты…

— Что — я?

— Знаешь, тогда на кладбище, у могилы… Я туда пришла, потому что стало очень грустно. Потому что чувствовала, что совсем одна. А там — княгиня Кира и я. Надеялась, что она поймет, что-нибудь подскажет.

— И подсказала?

— Конечно! Разве ты не понял? Теперь есть ты и я.

В те чудные дни я и подумать не мог о том, что нам придется когда-нибудь расстаться.

25