Покер с акулой

– Михалевы и Поповы покупают нашу квартиру и приносят сто тысяч. Но одновременно Михалевы продают свою четырехкомнатную и получают семьдесят пять штук от нас, а Поповы берут двадцать пять от Петровых…

– Постой, постой, – засуетилась Юля, – но откуда у нас семьдесят пять тысяч?

– От Михалевых.

– Мы же им сами должны дать?

– Ну нет!

– Ты же только что сказала!

Катя замолчала, потом вздохнула:

– Напутала. Слушайте, мы даем сто тысяч Никитиным, нам дают семьдесят пять Михалевы и двадцать пять Поповы, а те получают свои денежки от Петровых и…

– Господи, – одурев от обилия фамилий, поинтересовалась я, – а изначально-то сто тысяч чьи?

– Петровы двадцать пять и Михалевы семьдесят пять, – терпеливо разъяснила Катя, – только они вносят деньги, остальные их просто передают по цепочке из рук в руки…

– Но ты же только что произнесла, будто Петровым двадцать пять дадут Поповы? – изумилась я.

– Нет, – завопила Катя, – все, отстаньте, этими проблемами, кто, кому и сколько дает, занимается агентство! Наша задача стоять завтра в девять утра в офисе с паспортами.

– Ура! – завопил Кирюшка. – На тренировку не пойду.

– Ты нам совершенно не нужен, – сообщила Катя.

– Это ущемление прав ребенка, – заныл мальчик.

– Завянь, – велел старший брат. – Во что вещи паковать станем?

– В коробки, – сказала Юля.

– Кошмар, – вздохнула Катя.

– Ну это ты сама придумала, – парировал Сережка.

– Хочешь жить на дороге? – рассердилась Катя.

Слушая, как они ругаются, я пошла к себе и принялась звонить по телефону. Сначала соединилась с Писемским и узнала, что никаких известий о Ксюше нет. На мой вопрос, играла ли супруга на пианино, Олег растерянно ответил:

– Не знаю, никогда не слышал, у нас нет фортепьяно.

– Ладно, – вздохнула я, – дайте другую фотографию жены, на той, что у меня, ее лица практически не различить.

– У меня их нет, – пробормотал Писемский.

– Как так? – искренне удивилась я. – А свадебные?

– Там незадача вышла, – пояснил бензиновый король, – мы наняли фотографа, и он исправно отщелкал кадры. А потом вернул деньги и очень извинялся. Пленка отчего-то оказалась засвеченной.

– Но отдыхать же вы ездили?

– Да, только один раз Ксюша забыла пленки в гостинице, а другой – случайно обронила альбомчик в ванну…

– А негативы?

– Пропали куда-то, она очень переживала.

Я швырнула трубку на диван и вытащила сигареты. Вообще курить я начала недавно и делаю это не слишком правильно. Курильщики вдыхают дым, а я его глотаю. Все попытки научиться дымить по науке закончились крахом. Но вид тающей сигареты приводит меня в отличное расположение духа, а горячий дым в желудке приятно согревает и расслабляет. Поэтому я плюнула на все каноны и расправляюсь с сигаретами по-своему.

Ох, неспроста молодая жена Писемского уничтожила снимки. Интересно, чего она боялась?

Следующий мой звонок адресовался Бурлевскому. Федор молча выслушал меня и велел:

– Великолепно, теперь осталось только найти того, кто убил Веру, и дело сделано.

Легко сказать, да трудно сделать.

– Может, все-таки лучше поставить в известность милицию? – осторожно предложила я.

– Никогда, – с жаром сказал Федор, – правоохранительные органы уже решили, что Антон виновен, и не захотят менять своего мнения. Им все ясно.

– Боюсь, не справлюсь, – заныла я.

– У вас великолепно получается, – парировал Бурлевский, – дерзайте!

На следующее утро мы гурьбой вошли в офис конторы «Конако». Нас встретил суетливый мужчина в плохо поглаженных брюках.

– Очень, очень рад, – суетился он, подпрыгивая на месте, – будем знакомы, Зиновий Павлович, садитесь на диванчик, надо обождать.

– Долго? – спросил Сережка.

– Вот только Поповы подъедут, – потирал руки суетливый мужичонка, – остальные тут.

Мы расположились на мягком диване и уставились на громадный аквариум, где плавали неправдоподобно огромные рыбы.

– Они живые? – спросила Юля.

– Нет, заводные, – пояснил Сережка.

Юлечка постучала пальцем по стеклу, и рыбины моментально повернули морды на звук.

– Что ты врешь, – возмутилась Юля.

– А ты что глупости спрашиваешь? – спросил Сережка.

Атмосфера явно накалялась, и, хотя все тихо сидели на диванах и креслах, в воздухе запахло грозой.

Прошел час, потом другой.

– Ну где они! – возмутилась Катя.

– Все в порядке, – успокоил Зиновий Павлович, – из области едут, может, с электричкой чего. Вот журнальчики поглядите.

Сережка со вздохом встал.

– Пить хочется.

– А вот у нас аппаратик, «Чистая вода» называется, – пояснил Зиновий Павлович, – тут и стаканчики, и пакетики с чаем. Красный краник – кипяток, а синий…

– Понял, – прервал его Сережка, взял пластиковую емкость, сунул туда «Липтон» и нажал на рычажок.

Вода полилась в стаканчик. Сережка наполнил его доверху и громко рыгнул.

– Сережа! – укоризненно сказала Юля.

– Что такое? – повернулся муж.

– Веди себя прилично!

– Ты что, с ума сошла? Что я такое сделал?

– Сам знаешь, – надулась жена, – подобное поведение отвратительно.

– У тебя поехала крыша, – вздохнул муженек и принялся преспокойно пить чай.

– Мог бы и мне налить, – окончательно обозлилась Юлечка и, резко встав, ухватила стаканчик.