Похищение чародея

— Тем не менее я надеюсь, что в этом государстве сохранились хоть какие-то правовые нормы, — заявил я.

— Если вы взяли на себя право убить беззащитного старика Фредерика, довести до смерти Васунчока, если вы с помощью бандитов торгуете наркотиками…

— Остановитесь! — воскликнул я. — Вы пожалеете о своих словах. Я надеюсь, что присутствующие здесь выступят, когда мы будем судить вас за клевету.

— Не тратьте время на парламентские речи, — съязвил майор. — Где находится план операции «Треугольник»?

— Что? — вырвалось у меня. — Он был у вас?

— Если вы имеете в виду отца Фредерика, то он успел мне все рассказать.

— Подлец! — не выдержал я. И майор не понял, что я имел в виду жалкого убийцу Джонсона. Нет, не отца Фредерика, ибо я ему не судья.

— Отец Фредерик подвергся нападению человека, опознанного нами как портье гостиницы «Эксельсиор» Самуэль Джонсон. Надеюсь, когда мы его задержим, он не станет скрывать, кто отдал приказ?

— Он будет рад оклеветать меня, — ответил я, взяв себя в руки. — У вас есть ордер на мой арест?

— Вы арестованы без ордера, — позволил себе усмехнуться майор. — В связи с чрезвычайным положением. Вы сами расскажете нам, какие объекты города заминированы вами, или придется обыскивать дом?

— Я не знаю ни о какой операции «Треугольник».

Я попытался бровями приказать лакею, глядевшему на нас, как на актеров в бродячем театре, чтобы он бежал за помощью. Тот сделал вид, что не понимает.

— Дайте ключи от сейфа.

Майор попал в точку. Планы операции хранились там. О, легкомыслие и доверчивость, которые могут стоить жизни!

— У меня нет ключей от сейфа.

— Тогда мы взорвем его.

— Не удастся, грабители!

Но, обвиняя майора, я знал, что не должен перегибать палку. Он может приказать своим подручным расстрелять меня и потом сумеет оправдаться перед начальством. А может, он уже готов это сделать?

— Ключи, — приказал майор.

Я молчал.

— Неужели вы в самом деле хотели взорвать город?

Я молчал.

Предательство порождает предательство, как лавина тянет за собой все новые камни.

— Ключи у него в кармане пиджака, господин майор, — раздался голос от двери. Это был голос лакея, тупого парня, которого я кормил десять лет. — Разрешите, я достану?

Я стоял, парализованный очередным предательством, глядя, как мой лакей подошел к гардеробу, открыл его и протянул майору связку ключей. Он протягивал их, как протягивал мне бокал с виски, — также подобострастно и угодливо. А я молчал.

— Проводите меня к сейфу, — сказал майор лакею.

Солдаты остались у дверей.

Я сделал шаг к гардеробу, чтобы одеться, но один из солдат рявкнул: «Назад!», словно я был простым воришкой.

О подлость и одиночество!..

Директор Натур

Я сидел на железной койке на гауптвахте и чувствовал, что из меня вытащили кости. Меня жестоко толкали и ударяли солдаты, пока везли сюда, и я ждал, что в любой момент меня расстреляют, как последнюю собаку. Я был разорен и обесчещен, я был унижен и раздавлен, дети мои будут нищими ходить по улицам, протягивая ручки за подаянием, а моя жена, которую покинет мой любимый брат Саад, будет вынуждена выйти на панель… Как я докажу этим людям, что я не желал никому зла, что я хотел, чтобы все были довольны и добры друг к другу? Как мне доказать священную истину, что я в душе поэт и всю свою жизнь старался жить честно и достойно памяти моих родителей? Неужели я когда-либо осмелился бы поднять руку на моего брата — человека, если бы не был в помрачении рассудка, насланном на меня злыми духами? Как я объясню им, что главной моей целью было после завершения дел на фабрике вынести несчастного сторожа в безопасное место? Если мне дадут возможность нанять адвоката, я надеюсь, что мой дядя Дауд не пожалеет денег для спасения чести семьи. Ведь я ничего не сделал: фабрика цела, сторож жив…

В моей голове пролетали образы, воспоминания, я вновь прожил всю свою недолгую и неудавшуюся жизнь.

Вдруг меня настигло жуткое подозрение: они хотят оставить меня здесь на время землетрясения, потолок обрушится на меня и заживо погребет под развалинами. Я просидел несколько минут, ожидая первого толчка, а потом, не в силах вынести ожидания смерти, которое страшнее самой смерти, я бросился к железной двери и начал молотить в нее, отбивая кулаки и взывая к состраданию тюремщиков.

Кто-то услышал мои призывы, и тяжелые сапоги застучали по коридору. Я отпрянул от двери, она распахнулась, и вместо того, чтобы выпустить меня наружу, солдаты втолкнули нового пленника. Это был князь Урао. Его, видно, подняли с постели — он был в красном стеганом халате, подпоясанном золотистым шнуром с кистями. Несмотря на унизительное состояние, князь старался сохранять высокомерный вид, но это ему не удавалось.