Похищение его пары

Джеймс сел, двигая за собой тело Ханны.

Она обнаружила, что лежит у него на коленях, отодвинув одеяло, и тонкая ночная рубашка едва прикрывает ее. На самом деле, ее ноги были голыми, шелковистая ткань поднялась до талии во сне. Ее голая ягодица прижалась к его обтянутому джинсами бедру. Почему прошлой ночью она легла спать в стрингах?

Ханна изо всех сил старалась быть более скромной, прижимаясь к твердому телу Джеймса, но его хватка была сильной. Ее смущение из-за того, что она была раздета, почти пересилило желание обладать этим мужчиной.

— Отпусти меня, — взмолилась она.

Джеймс ничего не сказал. Он оттолкнул Ханну на несколько дюймов от своего тела, не ослабляя хватки, просто добавляя немного пространства между ними. Его голова медленно опустилась вниз, а затем снова поднялась, как будто он обладал какой-то безумной способностью видеть девушку в темноте. Свет был слишком тусклым. У нее осталось лишь смутное представление о том, как выглядит Джеймс.

Тем не менее, Ханна чувствовала себя незащищенной. Она должна была чувствовать себя оскорбленной. У него перехватило дыхание, и она была так потрясена, что просто замерла, пока он ласкал ее кончиками пальцев.

Джеймс начал с ее шеи, провел пальцами вниз по ключице и по холмикам груди, прежде чем скользнуть к соску.

Ханна вздрогнула, реакция заставила ее схватить его за предплечье, останавливая мужчину. Казалось, он действительно мог видеть сквозь тонкую ткань ее ночнушки. Девушка знала, что при свете он мог бы видеть достаточно много, но в темноте он никак не мог разглядеть ее хорошо. Хотя почему-то она начала сомневаться в этой теории.

— Джеймс, прекрати.

— Ничего не могу с собой поделать. Ты такая красивая. Идеальная, — он замолчал. — Ты всегда спишь в этих… штуках?

Он потрогал ткань над ее грудью, на мгновение оттянув ту от ноющего соска, чтобы тот немного передохнул от прикосновения шелка, который вдруг показался девушке слишком грубым и тяжелым.

— Это не твое дело.

— Ты… кого-то ждала?

Мужчина зарычал, сердито нахмурил брови. Если бы она не знала его лучше, то подумала бы, что слышит ревность в его низком голосе.

— Опять же, не твое дело, что я надеваю в постель и с кем сплю.

Ханна тщетно пыталась слезть с его колен, все сильнее ощущая влагу между ног. Ее стринги мало что могли сделать, чтобы удержать влагу или запах.

«Другие не могут слышать запахи, как ты. Ты в безопасности».

— Нам пора идти. Тебе, наверное, стоит… одеться получше, как бы мне ни нравилась эта ночнушка.

Ханна услышала улыбку в его голосе.

Эта шутка казалась почти нормальной, как будто они знали друг друга долгое время. На самом деле у Ханны было такое же ощущение.

— Я никуда с тобой не пойду.

Ханна встала, и Джеймс, к счастью, позволил ей это. Она попятилась, оттягивая короткую, тонкую ночную рубашку так низко, как только могла, чуть ниже ее задницы.

— Ты должна. Твой отец убьет меня, если я вернусь с пустыми руками, — Джеймс встал и подошел поближе к Ханне, пока она отступала. — Послушай, я знаю, что это очень странно, но давай посмотрим правде в глаза, я намного больше тебя. Так или иначе, ты пойдешь со мной. Не было бы проще, если бы ты смирились с этой идеей?

— Я тебя не знаю.

Так ведь? Но казалось, она действительно знает его.

— Моя мама взбесится. Я не могу поехать с тобой просто потому, что ты так сказал.

— Мы оставим записку. Это важно.

— Я не могу просто так уехать.

Это была лишь малая толика правды. На самом деле, Ханна закончила колледж в прошлом месяце, и она все еще искала идеальную работу, живя за счет трастового фонда, который мать создала для нее, когда она была маленькой. У девушки было мало близких друзей. Единственным человеком, который действительно заметит ее отсутствие, — будет мама. Женщина была бы ничего, если бы не пунктик о телефонных звонках. Если Ханна не ответит на звонок ровно в восемь тридцать, она будет волноваться.

Она всегда волновалась.

Джеймс ничего не сказал.

— И это все? Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой на встречу с человеком, которого я считала мертвым шестнадцать лет? Почему я должна тебе верить? Ты говоришь, что моя мать солгала. Вся моя жизнь — ложь, — девичий голос повысился, как и гнев.

Ханна уже прижалась спиной к стене. Джеймс медленно двинулся вперед, позволяя ей отступать. Опершись о холодную, шероховатую поверхность стены, Ханна почувствовала, что ее чувства обострились.

Джеймс небрежно начал подбирать одежду с пола. Джинсы, в которых она была вчера вечером, футболка, даже лифчик. Эти предметы он протянул ей, держа на небольшом расстоянии, за что она была ему благодарна.

— Мне очень жаль. Я знаю, это должно быть странно для тебя. Я не знал, что ты… не знаешь о существовании отца. Я сделаю все возможное, чтобы рассказать тебе обо всем, что мне известно. Обещаю. Но нам действительно нужно идти.

Его тон был серьезным. Он больше ничего не произносил.