Похищение из сераля (СИ)

— Люблю повеселиться, особенно поесть! Только Саша, обедать я буду, видимо, в другом месте.

— А! Пойдешь к той самой даме…. Надеюсь, обед у нее будет не хуже, чем у мадам Захер. А там и приложение к обеду последует. Счастливчик!

После принятия душа (Сашка, как всегда, оккупировал ванную) Максим набрал номер Кински (номера были оборудованы аппаратами, соединенными с коммутатором у портье) и через некоторое время услышал женский голос:

— Палас князя Кински на связи.

— Я говорю из отеля "Захер", – не стал раскрывать свое инкогнито Городецкий. – Мне необходимо переговорить с Ее сиятельством.

— Подключаю, – сказала служащая дворца и через десяток секунд он услышал голос Элизы:

— Это Вы, Максим? Очень рада слышать Ваш голос. Как все прошло в Земмеринге? Сверхудачно? Рада за Вас и Коловрата. Вы сможете прийти сегодня к обеду или будете отдыхать с дороги? Сможете? Прекрасно! Тогда я приглашу на него директора Бургтеатра, Вы не против? Великолепно! После обеда я его удалю, обещаю и нам больше никто не сможет помешать. Такой вариант Вас устроит? Очень, очень Вас жду.

Венский дворец Кински Максим обнаружил вблизи Бургтеатра, на небольшой площади Фрайунг. Смешно, но напротив расположился венский дворец Гаррахов – видимо, для того чтобы обе пражские подруги, Элиза и Каролина, могли собраться поболтать в пять минут после возникновения такого желания. Архитектура обоих дворцов и здесь была незамысловатой: трехэтажные прямоугольники со статуями и без. Безукоризненный мажордом провел гостя в малую гостиную и отрекомендовал его. Компанию Элизабет составлял солидный господин лет пятидесяти, сидевший в кресле. Он вскинул на молодого визитера глаза (холодноватые, проницательные), но тотчас изменил их выражение на доброжелательное. Элизабет же, сидевшая напротив господина на оттоманке и одетая в какой-то экзотический пестрый наряд вроде пончо, тотчас просияла и воскликнула:

— Вот и наша будущая знаменитость! Максим, я так рада Вас видеть! Позвольте Вам представить директора Хофбургского драматического театра Пауля Шлентера, которого я заочно с Вами познакомила. Присаживайтесь ко мне на оттоманку и расскажите, чем Вы сейчас занимаетесь, что творите.

— Благодарю, Ваше сиятельство, – чуть склонил голову Макс и присел на противоположный край дивана. – Я рад отдохнуть от беготни, в которой пребывал несколько дней на курорте Земмерлинг. Там, если вы знаете, проходили автомобильные гонки, мой друг Александр Коловрат в них участвовал, а я создавал ему благоприятный психологический климат.

— Этот климат ему помог? – спросила с улыбкой княгиня.

— Вероятно, да, так как гонку он выиграл.

— Надеюсь, в ближайшие несколько месяцев никаких гонок больше не будет и Вы, Максим, займетесь тем, что Вам еще лучше удается: сочинением новых умных пьес, – сказала более серьезным тоном Элизабет.

— Готтзайданк! (слава богу!) – с утрированным облегчением сказал гость. – Я полагал, что Вы позвали меня для кардинальной переработки моей драмы!

— Как ни странно для дебюта, – вступил в беседу директор театра, – эта пьеса сделана очень добротно. Я долгое время был театральным критиком и знаю, о чем говорю. Наше единственное с княгиней Кински пожелание: перенести действие на австрийскую почву. Или в оригинале она написана по-английски, а на хохдойч Вы ее перевели?

— Именно так, господин директор. Я собирался предложить ее в один из театров Англии.

— Но Вы же русский по происхождению?

— Да. Но я – профессиональный переводчик. Мне легко трансформировать произведение на любой европейский язык.

— Вы удивительно способный человек, – проникновенно сказал Шлентер. – Но, на мой взгляд, напрасно транжирите свое время на переводы, а также гонки, рауты, танцульки и прочие развлечения. Вы творец, ваше призвание – создавать литературные и драматические шедевры, которыми, возможно, будут восторгаться и умиляться не только наши современники, но и будущие поколения….

— У каждого поколения свои кумиры, – возразил Городецкий. – Лишь Шекспир да Мольер чудесным образом остаются популярными драматургами.

— Я мог бы добавить еще несколько имен, – возразил маститый театрал, – но в целом Вы, пожалуй, правы.

— Это еще одна удивительная способность Максима, – встряла Элизабет, – быть убедительным в спорах. Представляете, Пауль, он недавно давал советы моему твердолобому Карлу в вопросах политики и тот с ним соглашался!

— Тогда я решусь дать совет и Вам, герр Шлентер, – встрял уже Максим. – Давайте оставим моим героям английскую прописку. В конце концов, персонажей Ибсена и Стриндберга немецкие зрители воспринимают в конце спектаклей за своих. Может быть также повезет и Чарльзу Смитсону с Сарой Вудраф? Заодно мы понизим милитаристский градус в австро-венгерском обществе….

— Уговорили, – кротко согласился директор. – Мне тоже очень не нравятся ура-патриоты: и те, кто поет "Марсельезу" перед каждым спектаклем в "Комеди Франсез" и наши певцы трехкратно перелицованного имперского гимна.