Похитители снов

Истощив эту линию мыслей, Ронан ненадолго отдался привилегии ненавидеть себя, как всегда бывало в церкви. Он находил нечто приятное в признании этой ненависти. Ему приносил облегчение этот маленький подарок, который он делал себе каждое воскресенье.

Спустя минуту подушка выгнулась, потому что к ним присоединился Мэтью. В любом случае, Ронан догадался бы о присутствии брата по тяжелому запаху одеколона, которого, по мнению младшенького, требовал поход в церковь.

– Привет, братик, – шепнул Мэтью.

Ему единственному сходило с рук, когда он называл Ронана «братик». Мэтью Линч был настоящий медвежонок – коренастый, массивный, серьезный. Его голову покрывали мягкие золотые кудри, совершенно не похожие на волосы других членов семьи, а идеальные зубы – черта всех Линчей – обнажались в добродушной улыбке, сопровождаемой ямочками на щеках. У Мэтью было два типа улыбки. В одном случае он застенчиво наклонял голову, появлялась ямочка, а затем хоп, улыбка. В другом случае – лукавый взгляд, а потом хоп, заразительный смех. Женщины всех возрастов называли Мэтью «очаровашкой». Мужчины всех возрастов называли его «дружище». Мэтью не удавалось многое из того, что удавалось старшим братьям, но в отличие от Диклана и Ронана он всегда честно старался.

Ронану снились тысячи кошмаров о том, как с Мэтью что-то случается.

Младший Линч бессознательно оставил на скамье достаточно места для Ноя, но не поздоровался. Ронан некогда спросил у Ноя, нарочно ли он остается невидимым, и тот, с явной обидой в голосе, загадочно ответил: «Не сыпь мне соль на рану, блин».

– Видел лицо Диклана? – шепотом спросил Мэтью у брата.

Скорбно играл орган.

Диклан ответил – тихо, чтобы не нарушать порядок:

– Вообще-то я здесь.

– Его грабанули, – объяснил Ронан.

Как будто правда была болезнью, которая, по мнению Диклана, могла его убить.

– Иногда, когда я звоню тебе, – проворчал Диклан странным низким голосом, происходившим от того, что он пытался не двигать ртом в процессе, – я действительно хочу, чтобы ты ответил.

– Мы разговариваем? – уточнил Ронан. – Сейчас происходит именно это?

Ной ухмыльнулся. Вид у него был не слишком благочестивый.

– Кстати говоря, Джозеф Кавински – не тот человек, рядом с которым я готов тебя видеть, – добавил Диклан. – Не фыркай. Я серьезно.

Ронан вложил в ответный взгляд как можно больше презрения. Какая-то женщина протянула руку через голову Ноя и ласково погладила кудрявую голову Мэтью, прежде чем двинуться дальше по проходу. Видимо, ей было всё равно, что ему уже пятнадцать – впрочем, ничего страшного, ему тоже было всё равно. Ронан и Диклан наблюдали за ним, как гордые родители, любующиеся отпрыском в зените славы.

Диклан повторил:

– Это реально опасно.

Старший Линч, очевидно, полагал, что год разницы дает ему особенно глубокие познания по части злачных мест Генриетты. Он имел в виду следующее: известно ли Ронану, что Кавински наркоман?

Ной шепнул на ухо Ронану:

– Наркотики и скорость – это синонимы?

Ронан промолчал. Он сомневался, что этот разговор уместен в церкви.

– Я знаю, ты думаешь, что ты настоящий отморозок, – продолжал Диклан. – Но поверь, ты далеко не такой крутой, каким себя считаешь.

– Иди к черту, – огрызнулся Ронан в ту самую секунду, когда у задних дверей появились мальчики-алтарники.

– Ребята, – умоляюще сказал Мэтью. – Ведите себя благочестиво.

Диклан и Ронан замолчали. Они молчали во время первого гимна, которому Мэтью радостно подпевал, во время чтения Евангелия, когда Мэтью мило улыбался, и во время проповеди, которую Мэтью незаметно проспал. Они молчали во время причастия, когда Ной остался сидеть на скамье, Диклан захромал по проходу за облаткой, Ронан закрыл глаза, ожидая благословения – «пожалуйста, Господи, что я должен понять о самом себе?» – а Мэтью покачал головой, глядя на вино. Они молчали во время последнего песнопения, когда священник и алтарники вышли из церкви.

Во дворе они увидели девушку Диклана, Эшли, которая ждала на дорожке. На ней было нечто с первой страницы «Пипл» или «Космополитан», волосы переливались соответствующим блондинистым оттенком. В каждом ухе у Эшли красовались три крошечные золотые сережки. Она, казалось, не обращала никакого внимания на то, что Диклан обманывал ее, а Ронан ненавидел. По правде сказать, она тоже ненавидела Ронана.

Он криво улыбнулся.

– Боишься загореться, если войдешь?

– Я отказываюсь участвовать в церемонии, которая не предполагает равных духовных возможностей для женщин, – парировала Эшли.

Она, впрочем, избегала взгляда Ронана, говоря это, и не смотрела на Ноя, хотя тот тихонько хихикнул.

– Вы заказывали свои убеждения по одному каталогу? – поинтересовался Ронан.

– Ронан… – начал Диклан.

Тот достал ключи от машины.

– Я уезжаю.

Он обменялся с Мэтью особым рукопожатием, которое они изобрели четыре года назад, и напоследок посоветовал старшему брату:

– Берегись грабителей.