Похмелье

Глаза резало от усталости, и мужчина заставил себя прилечь. Зарылся носом в подушку, которая принадлежала Юльке, втянул ее тонкий аромат. Он бы год жизни отдал, лишь бы сейчас она была с ним. Как так получилось, что он не заметил своих истинных чувств? Почему столько времени списывал эти ощущения на все, что угодно, но не на то, чем это было по правде? Как он, в свои годы, не понял, что влюбился в нее, как мальчишка? Нет… Не так. Полюбил. Сильно. Осмысленно. Необратимо. Ведь даже произошедший секс не послужил толчком к осознанию того, что между ними происходило нечто гораздо большее, чем просто дружба. И только совсем недавно, примерно за неделю до того, как они узнали, что скоро станут родителями, Олег понял, что любит. Понял как-то обыденно, без всяких фейерверков. Просто проснулся однажды раньше обычного – вставать было рано, и не хотелось растревожить Юлькин сон. Вот он и разглядывал ее, откатившись немного подальше. В тот день она спала практически на краю, так, что согнутые в коленях ноги даже свешивались с кровати. Так она, по-видимому, пыталась избавиться от его уж слишком навязчивого внимания. Олег улыбнулся. Ну, не мог он спать иначе. Ему просто необходимо было что-то обнимать. В детстве это была подушка, или сбившееся одеяло, после – Вера. Потом, кого только не было в его руках… И вот сейчас она – самая лучшая, самая желанная, самая любимая. И красивая… самая. Светлые ресницы покоились на гладких, как наливное яблочко, щеках. Красивые брови были немного насуплены, а пухлые губы приоткрыты. Глазные яблоки под тонкими веками находились в движении – Юле что-то снилось. Тогда-то он и поймал себя на мысли, что хочет, чтобы в ее голове был только он. В мечтах, в мыслях, и даже во снах.

Олег так и не уснул в ту ночь. Зато у него появилась одна идея… Выпив чай с ромашкой (кофе в доме они больше не держали), и даже не побрившись, Олег поехал туда, где его совсем не ждали. Из подъезда как раз кто-то выходил, что позволило ему беспрепятственно попасть внутрь. Однажды он забирал Юльку от матери, и знал, где та живет. Поднялся на восьмой этаж, остановился у добротной деревянной двери и, ни секунды не раздумывая, нажал на звонок. Дверь ему открыла будущая теща:

- Савельев?! Ты почему здесь? Где Юлька? Что с ней?!

- Доброе утро. Извините, что так рано. Вы не тревожьтесь, Нина Васильевна. Юля в больнице, но это только перестраховка…

- Какая еще перестраховка?! Ты что несешь?!

- Может быть, вы меня пригласите войти? Я… гм к дяде Лёше?

- Алексею Сергеевичу! Так что там с Юлей? В какой она больнице?! Я сейчас позвоню, у меня есть связи и… - застрочила, как из пулемета, судья. Единственной уступкой Олегу было то, что она все-таки отступила вглубь коридора, таким образом приглашая его войти.

- Нина Васильевна, пожалуйста, остановитесь.

Голос мужчины был тихим и твердым. Внушительным. Он знал, как заставить себя слушать. Из ванной комнаты в коридор, в трусах и с полотенцем на шее, вышел дядя Леша. Остановился, смутившись.

- Здравствуйте, Олег. А мы не ждали гостей…

- Да, какие тут гости…

- Извините за такое раннее вторжение, – бесцеремонно перебил женщину Олег. – Юлька сейчас в больнице, и к восьми мне нужно быть там. А поскольку перед этим мне бы хотелось переговорить с вами, ничего другого не оставалось, кроме, как приехать спозаранку.

- Ты мне скажешь, что с моей дочерью?

- Нин… Может, давайте в кухне поговорим? Я кофе сварю, - попытался сгладить колючки судьи ее благоверный, вернувшись из комнаты, в которой ненадолго уединился, чтобы надеть штаны.

Нина Васильевна на мгновение задумалась, потом махнула головой в сторону кухни:

- Пойдем.

Это прозвучало скорее - как приказ, чем как предложение, но Олег был не гордым. Рано или поздно, он заставит эту женщину изменить свое мнение о нем.

- У Юли открылось небольшое кровотечение, и ночью мы поехали в больницу. Ничего непоправимого не произошло, хотя Юлька, конечно, здорово испугалась.

- Конечно. А ты?

- И я, – глядя прямо в глаза женщины, подтвердил Олег. – Как вы понимаете, теперь ей нужен покой, и работать она не сможет. Даже, когда все нормализуется, автомастерская – это не самое лучшее место для беременной женщины.

Олег перевел взгляд на дядю Лёшу, тот согласно закивал головой:

- Да, уж… Нечего ей там делать.

- А раньше ты этого не понимал? – вставила свои пять копеек Нина Васильевна. – Как ты мог вообще позволить ей…

- А как я мог запретить? Мне, что, нужно было наплевать на ее желания, и гнуть свою линию?

Крыть Нине Васильевне было нечем. Она отвернулась к окну, сердито посапывая. Олег невольно улыбнулся. Вот сейчас он видел, на кого похожа его Юлька. Между ней и матерью было гораздо больше общего, чем он изначально подумал.

- С Юлей точно все хорошо? Я хочу её увидеть.

- Вы можете подъехать в часы посещения. Ей пока прописали постельный режим, но я договорюсь, чтобы вас впустили в палату. В конце концов, вы всегда можете ей позвонить. Алексей Сергеевич…

- Называй меня дядей Лёшей. Не привык я к этим всем Сергеевичам.

Судья запыхтела еще сильнее. Олег едва сдержал широкую улыбку.