Поход клюнутого

– Эй! Где рулевое весло?! – обеспокоенно взвыл за его спиной гоблин, успевший наспех разместить в креплениях упряжи щит и палицу. Уздечка лошадиная, из потертого кожаного ремешка сооруженная, закономерно показалась ему недостаточно мощным средством управления такой крупной зверюгой, а никаких иных рычагов не предоставили; Бинго от безысходности подергал за переднюю луку седла, чуть не своротив его вместе с собой и вызвав у конюха приступ панического хихиканья. – Чего ржешь, лосевый прислужник? Ты не ржи, ты помоги, а то как дам больно!

От подобных перспектив лошадь решила сама проявить понимание и снялась с места энергичным, но тряским аллюром. Буде приучены перемещаться по городу исключительно шагом (всякий форсированный темп неизбежно выбивал из мощеных улиц булыжники, так что дозволялся исключительно лицам высокого полета), ни к какому более режиму скачки лошади приспособлены, увы, не были. Бинго этого не знал, но как-то интуитивно смекнул, что здесь что-то не так; а потому, как и положено было в критических ситуациях, скорчился в седле, уцепился всеми лапами за что пришлось и тоскливо завопил, призывая на помощь. Лошадь, над ухом которой вдруг взвыла эта иерихонская труба, немедленно наддала, дабы оторваться подальше и побыстрее. Вторая коняга, гоблинским вниманием обойденная, тут же рванулась вослед, выгодно оттеняя Бингхамов рев тревожным ржанием. Не будь дурак (хотя вопрос сей остается открытым), Бинго сообразил, что, если еще и вторая такая неправедная скотина догонит, вовсе станет не до лебедев и не до ив, и завопил еще энергичнее, доводя эту свою печальную догадку до всеобщего сведения...

Положение спасла заклятая Бингхамова подруга Клепсидра – будучи повернута сэром Малкольмом навстречу горланящей процессии, она решительно вплела в трели свое тонкое пронзительное ржание и, поднявшись на дыбы, искусно произвела копытами угрожающее мельтешение перед самой мордой лошади Бинго, к великому капитанскому унынию, ни разу не зацепив седока. И гоблин и лошадь немедля оборвали истерику, и даже третья, по инерции пролетающая мимо них, не нарушила установившегося порядка: Бингхам машинально вытянул лапищу и изловил ее за гриву.

– Ты б хоть показал, как ее... таво! – возмущенно попенял он капитану. – Не в смысле – «таво» таво, это сам бы сообразил, даром ли с детства... гм... а разгонять и останавливать! Я ж отродясь на таких не катался, да и с дракона через раз падаю! Если на то пошло, то и на скамье-то не очень... А скамью-то погонять не приходится!

– Да ну? – саркастически откликнулся сэр Малкольм, из которого этот недотепа уже выкачал все запасы свирепения.

– Ну, у нас не приходится. У вас тут все как у людей. – Похоже, Бинго пренебрежительно сплюнул, но из глухого шлема, ясное дело, не вылетело ничего, кроме тихой ругани.

– Ехать тебе на другой лошади. А вернее – на коне. Который сам прекрасно разумеет, как тебя везти... и едва ли не лучше тебя – куда именно. А этих, главное, в поводу держи, из виду не теряй... и пропить не вздумай. Имей в виду, из причитающейся тебе в случае успеха награды я взыщу стоимость всего, тебе авансом выданного! Так что лучше верни лошадей и прочее в целости и сохранности.

– Хорошенькое дело! Это ж и не надкусить теперь!

– Чужих кусай!

– А что, тоже идея! Сознанием Бинго овладела очередная заманчивая картинка, на которой он догоняет Эриха, улепетывающего верхом на толстой сочной отбивной в обнимку с давешним толстым бородатым гномом; а он, легконогий и стремительный, настигает их и ну клевать верховое блюдо то с той, то с другой стороны. Именно что клевать, с сочным чавком влипая в мясо дырчатой гладью шлема... Откидного забрала, как у капитанского бургиньота, топфхелм не имел и башку накрывал по самые ключицы, так что вгрызться не получилось даже в мечтах. У иных в мечтах фигурируют всякие приятные невозможности, а вот Бингхама фантазия сызмалу стабильно макала мордой в суровую правду жизни.