Поход за волей. Забытая война на Амуре

Теперь контролировать отдаленных воевод было и сложно, и не эффективно. Пока весть о беде дойдет до Москвы, пока в столице решат, что делать да вестника или войско вышлют, от того воеводы с его воеводством только рожки да ножки останутся. Потому и предписывалось отдаленным, а особенно сибирским воеводам править так, «как господь вразумит».

Расширение Российского государства в XVII веке.

По сути, воевода оказывался в положении самовластного государя: своя казна, свой суд, свои войска, право казнить и миловать всех, до кого дотянется. Смута показала, насколько опасно такое всевластье местного правителя для власти центральной. Вот и решил государь рассылать не одного, а двух воевод. К тому же, таких воевод, которые бы следили друг за другом. С этой точки зрения Кокорев и Палицын «подходили» идеально.

Кокорев был человеком властным, своевольным, при этом – искушенным царедворцем и интриганом, воспринимавшим назначение в Мангазею как опалу и ссылку. Себя считал достойным если не царского венца, то места подле трона уж точно. Палицын был совсем другого замеса. Выходец из служилых дворян, он за время Смуты побывал во всех без исключения лагерях. Окончил свой бег в Москве, в войске князя Пожарского. Причем, везде искренне, от души. Может быть, именно это и спасло его от плахи. В отличие от Кокорева, его младший коллега не брезговал общением с крестьянами да с мастеровыми, с купцами и промышленными людьми.

Еще в дороге воеводы умудрились не только поссориться, но и подраться. По приезду тоже жили и правили раздельно. Кокорев жил в крепости, в воеводском доме, старательно превращая его в столичную боярскую усадьбу. Окружил себя стрельцами и подьячими. Без охраны ни в город, ни на богомолье не выходил. Да и было отчего. Не сложилось у него с мангазейцами. Сразу по прибытию показал старший воевода, что благоволит он к тем, кто часто его поминает (дарит подарки). Деньгами ли, мехом ли, заморскими тканями – неважно. Но подарки должны быть богатыми, «не стыдными».

По подаркам он и суд судит, и дело ведает. К тем же, кто поминал его нечасто, особенно к промышленным и торговым людям, был Кокорев крут. Податей драл три шкуры. Две из них себе оставлял. Дивился народ мангазейский, к таким делам непривычный. Дивился, но до времени молчал. Ведь здесь не Москва, где от злого воеводы не скроешься. Здесь Сибирь. А в Сибири тропок много. Вот и стали промышленные люди меха возить из других мест. К примеру, из ближнего к Мангазее Туруханска. Кокорев же, видя, что доходы падают, лютовал все больше.

Младший воевода Палицын, напротив, поселился в городе. С промышленными и торговыми людьми жил ладно. Помогал, чем мог. Рассылал на восток отряды охотчих людей. От него братья Хабаровы со своими людьми получили разрешение промышлять на пустых землях. Ходили они на Таймыр, в низовья Енисея, сплавлялись по рекам почти до Великой реки Лены. Промысел был знатный.

Задумывался Палицын о присоединении тех земель к России, вместе с промышленниками составлял грамоту для московской власти. Участвовал в составлении той грамоты и Ерофей Хабаров. И не просто участвовал – во многом именно путешествия братьев Хабаровых и легли в основу грамоты.

Только вот жизнь в Мангазее становилась все более непонятной. Отношения между воеводами и их сторонниками становились все «горячее». Кокорев доносил в Москву, что его соправитель «по вси дни пьянствует с мужиками, да творит всяческие непотребства, чем чести государевой делает изрядный изъян». Обвинял Кокорев Палицына и в колдовстве с бесовством. Обвинения, которые выдвигал Палицын, были земными, но не менее жесткими. Обвинял он Кокорева в мздоимстве, насилии, нерадении государевой службой. Только доносы те оставались без внимания. Что за дело Стольному граду до ссоры двух воевод на краю света, если меха поступают исправно. Тогда решил Палицын выдвинуть обвинение серьезнее. Воспользовавшись пьяной фразой кокоревского сотрапезника («А нас государь Григорий Иванович жалует»), обвиняет он соправителя в попытке государственного переворота и принятия иноземного подданства. Как тогда говорили: обвиняет в «воровстве». Взбешенный Кокорев пытается действовать силой, но на сторону Палицына встает население Мангазеи. Стычки перерастают в боевые действия. Мангазейцы осаждают собственную крепость, где заперся воевода со своими стрельцами и домочадцами. Крепость взять не смогли, хотя стрельцов побили изрядно. Те в отместку сожгли город пушками. Палицын и его сторонники строят новый острог – Новую Мангазею. Там продолжается сбор ясака. Однако корабли Кокорева не пропускают его к морю. Торговые пути все активнее уходят от «златокипящего града». Мангазея стремительно движется в пропасть.