Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица

— В то время, когда Германия переживает тяжелые дни, а в моем бункере чуть ли не каждый день рвет канализацию, среди нас отыскиваются алкоголики, отказывающиеся думать о трезвых мыслях, рождающихся в умной голове великого фюрера для спасения бункера и нации… В то время, когда я всего себя отдаю народу, находятся двурушники в виде небезызвестного доктора Геббельса, пытавшегося переправить в Россию партию шнапса за рубли. Мало этого, нашлись дегенераты, готовые помочь этому грязному делу. Валютчики и спекулянты! Разгильдяи и бездельники! У меня больше нет слов для названия такого рода предателей! Но благодаря пытке носками и штандартенфюреру CC полковнику Исае… то есть, я хотел сказать, Штирлицу, заговор был раскрыт! Доктор Геббельс, как вы могли, батенька, дойти до такого? Что вы думали в тот момент когда вашими поступками руководила рука Москвы? И это после нашей многолетней дружбы!

— Мой фюрер, — рыдал Геббельс, — этого больше никогда не повторится!

— А вы, грязные свиньи, — продолжал Адольф Гитлер, подходя к Шелленбергу и пастору Шлагу. — Как вы могли предать родного фюрера, до какой же это степени надо докатиться, чтобы стать такими дегенератами как вы? Вы, подлые твари, стали прислужниками поганых вражеских разведок…

В углу, где стояли переодетые разведчики, послышался ропот возмущения и недовольства, даже Штирлиц нахмурил брови, но сдержал себя и не полез за кастетом.

Гитлер понял, что переусердствовал и попытался исправить создавшуюся ситуацию:

— Прошу прощения, — пролепетал он, — я хотел сказать «врагов нацизма и Рейха».

Наконец очередь дошла до сантехников. Увидев их, Гитлер был взбешен до крайности, не помог даже его любимый адъютант:

— До каких пор в моем бункере будет вонять городскими помоями? Твари! Твари и разгильдяи! — орал глава Третьего Рейха!

Его прервал Штирлиц:

— Мой фюрер, позвольте попросить вас передать этих подонков в мое распоряжение, я научу их ремонтировать не только японские унитазы!

— Если это не повредит нашей канализации…

— Смею уверить вас, что хуже вонять не будет! — прокричал Штирлиц и вытянулся по стойке «смирно».

— Я доверяю вам, мой друг, — спокойно сказал Гитлер и нежно, по отечески, похлопал Штирлица по щеке.

ГЛАВА 8. СКАНДАЛ В ЖКУ

В Берлинском жилищно-коммунальном управлении Ди Штиллештрасского района был переполох. В управление нагрянул штандартенфюрер CC фон Штирлиц. C собою он привез роту эсэсовцев и, скованных наручниками, провинившихся сантехников. Начальник управления Барбара Крайн была не на шутку напугана: Штирлиц зверствовал как мог, его ярости не было предела.

— Вонючие фашистские свиньи, — орал он. — В бункере из-за вашей безалаберности скоро придется ходить в противогазах. Я вас научу чистить сортиры…

— Но, господин Штирлиц… — пыталась оправдываться Барбара Крайн, от которой несло конским навозом.

— Молчать! — перебил ее Штирлиц. — Ты, девочка, видно не понимаешь, c кем имеешь дело?! — и Штирлиц, как бы подкрепляя свои слова конкретными действиями, принялся избивать несчастных сантехников.

Прошел час. Штирлиц устал и решил отдохнуть.

— Барбара, принесите мне кофе.

— Кофе нет, но есть отличный грузинский чай! Фрау Анхен привезла нам с фронта отличный чай!

Штирлиц подумал, что он уже когда-то слышал это имя. Память разведчика была на пределе. Но он не стал поддаваться первым чувствам и деликатно спросил:

— Послушайте, как вас там… Барбара, а какое настоящее имя этой Анхен? Может Катя Козлова?

— Простите, господин штандартенфюрер, не могу знать! — прочеканила Барбара. — Она у нас работает недавно. Но, впрочем, она скоро появится и, думаю, вы сами у нее спросите.

Штирлиц лениво взглянул на Барбару, опустил свой суровый взгляд на ее прелестные ножки и по-русски сказал:

— Изнасиловать бы тебя, крошка, но под двести семнадцатую можно залететь.

— Простите, я не понимаю! — промычала, испуганная Барбара, прекрасно поняв Штирлица.

— Тем хуже для тебя!

Штирлиц решил подождать, тем более времени у него было предостаточно, так как сантехники еще не очухались, да и сам он устал и решил поспать.

— Барбара, разбудите меня когда появится ваша Анхен, она меня очень интересует… — зевая пробубнил Штирлиц и уснул.

А была весна и за окном управления стояла рота эсэсовцев…

Штирлиц проснулся и увидел глаза — это были глаза любимой Катюши.

— Любовь моя! — прошептала она.

— Солнце мое! — прошептал Штирлиц.

— Как я долго тебя не видела!

— Наверное, целую вечность!

— Любимый мой, люби меня! Я принадлежу только тебе!

И Штирлиц забыл все: и толстую свинью Бормана, и новое секретное задание Центра, и придурка Геббельса, и Барбару Крайн, подслушивающую под дверью.

«На каком это они языке трепятся?» — подумала Барбара.

«Что это за тварь там подслушивает под дверью?» — подумал Штирлиц и выстрелил в дверь: пуля прошла насквозь и угодила в нежное, молодое, нацистское сердце Барбары, которая успела прошептать:

— На русском! — и скончалась в предсмертных судорогах.

— Не обращай внимания! — сказал Штирлиц, целуя Катюшу. — И легендарные разведчики отдали себя в чары волшебной любви…