Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица

— На завтрак я предлагаю давать кукурузный початок, настоянный на конской моче, — начал Хрущев. — На обед суп из кукурузы и конского навоза. На ужин — то же, что и на завтрак.

— Вы это сами придумали? — спросил Брежнев.

— Сам, батенька, сам! — и Никита Сергеевич налил себе еще стакан водки.

— Вы много пьете! — сказал Андропов.

— А ты мне не указывай! Слышишь?! Не указывай! Не указывай, я тебе говорю! Шо смотришь то, а?! Ты чего пасешь?! А мне плевать на твое мнение! Понял? Нет?! — и Хрущева вырвало на стол.

— Леонид Ильич, я прошу вас оградить меня от этих пьяных выходок! — закричал возмущенный Юрий Владимирович.

— Товарищ Хрущев, не забывайте, что вы — коммунист! — заорал Брежнев, залезая под стол.

— Простите, Леонид Ильич, я опять не сдержался.

В это время пришел Суслов.

— Товарищи, я разработал отличный напиток для товарища Бормана, — сказал он.

— Какой еще там напиток?! — спросил Хрущев, вылезая из-под стола.

— Здравствуйте, Никита Сергеевич! Чертовски отвратительная вещь!

— Что еще за вещь? — закряхтел Брежнев, высовываясь из-под того же стола.

— Здравствуйте, Леонид Ильич! Вещь — адская! Вам она не понравится. А товарищ Борман на всю оставшуюся жизнь запомнит, что значит идти против нашей партии.

— Мы вас внимательно слушаем! — сказал Леонид Ильич. — Вы присаживайтесь.

Суслов сел рядом с Андроповым, открыл папку, достал исписанный листок бумаги и сказал:

— Я назвал это «От Суслова — Борману»! Рецепт приготовления очень простой: литр «Пшеничной» водки смешивается с литром виноградного сока. Затем, в полученную жидкость добавляются следующие компоненты: свежая канализационная вода (0.25 литра), раствор новокаина (0.25 литра), перекись водорода (0.5 литра), гематоген (0.5 литра), коровья моча (0.25 литра) и, наконец, рюмка «Бургундского», соль, сахар, перец — по вкусу. Все это тщательно перемешивается и отстаивается. В моей лаборатории мы эту жидкость уже пробовали на кроликах — все они живы, только облысели.

Хрущева еще раз вырвало, Брежнев последовал его примеру. Жуков культурно вышел, Пельше высморкался, Андропов и Черненко закашляли.

Первым оправился Брежнев:

— Ну, что ж, товарищи, Никита Сергеевич знает, как кормить арестованного, товарищ Суслов знает, как поить его. Я думаю, пора голосовать. Кто против такой кормежки, прошу поднять хвосты! — Брежнев оглядел присутствующих и улыбнулся. — Хвостов нет, значит все — «за». На этом и закончим.

…В полночь дверь в камеру Бормана открылась. Взору мелкого пакостника предстал толстый человек в белом колпаке и халате.

«Повар, — догадался Мартин Рейхстагович. — Ну, наконец-то, а то так и копыта отбросить недолго!»

— Твоя жратва! — брезгливо сказал повар и поставил миску с кукурузными початками и кружку с какой-то жидкостью, от которой исходило ужасное зловоние.

Повар вышел и поэтому не мог слышать звериного рева мелкого пакостника, который чуть не сошел с ума, выпив глоток напитка «От Суслова — Борману». Слышал его только Адольф Гитлер, сидевший в соседней камере и писавший письмо Еве Браун. Узнав знакомый рев, Гитлер насторожился. Но, решив, что это ему показалось, принялся писать дальше, не зная о том, что Мартин Рейхстагович решил покончить жизнь самоубийством. И кто знает, чем бы все это могло кончиться, если бы в Бутырскую тюрьму не приехал Леонид Ильич Брежнев, у которого созрел дьявольский план по смещению Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС.

ГЛАВА 11. РОКОВОЙ ИСХОД ВСТРЕЧИ C МЮЛЛЕРОМ

Успех любого предприятия зависит от конкретного участия в нем тех или иных индивидуалов. Индивидуалами рождаются, а не становятся. И поэтому, все то, что сделал Штирлиц для провала выступления Хрущева, было защитой как самого себя, так и Леонида Ильича Брежнева. Штирлиц давно понял, что новое задание Центра нужно истолковывать совершенно иначе.

24.05.59 (5 часов утра)

После очередной попойки Штирлиц решил опохмелиться. Но что-то не складывалось так, как хотелось бы. И поэтому, голова разведчика болела также, как и его мочевой пузырь. Не складывались не только обстоятельства, позволяющие сбить головную боль, разведчик не мог ощутить связи между Хрущевым и Эйзенхауэром, Борманом и Брежневым, и вообще, Москвой и Нью-Йорком. Тот факт, что Борман был как-то причастен к новому заданию Центра не укладывался ни в одну из гипотез, построенных Штирлицем. «Что, черт подери, эти злыдни задумали?» — подумал полковник Исаев и открыл еще одну банку пива.