Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица

Вперед, вращая глазами, выступил самый главный. Ткнув в русского разведчика револьвером, он возопил:

— Этот бармен обидел нашего человека! Его надо как следует проучить!

— Этот бармен, — хладнокровно сказал Штирлиц, — мой адъютант Кан. Какие-нибудь еще проблемы?

— Этот ресторан должен нам за три месяца! — верещал кореец.

— А мне какое до этого дело?

— Бармен должен заплатить деньги, иначе мои люди тут все разнесут!

— Айсман, он меня утомил, — Штирлиц щелкнул пальцами.

По его сигналу Айсман выстрелил фаустпатроном. Раздался оглушительный взрыв, посыпались осколки стекла, всю мафию, стоявшую у входа, разнесло на окровавленные куски. Остальные рэкетиры залегли на другой стороне улицы и открыли пальбу по ресторану.

Эсэсовцы заправили в пулеметы длинные ленты и тоже открыли огонь. Мафиозные машины, прошитые трассирующими пулями, тут же взорвались. Айсман, озверевший от запаха крови, метал в мафиозную толпу гранаты, остальные стреляли из автоматов. Штирлиц стоял над своими солдатами, скрестив руки, как Наполеон.

— Так держать, ребята! Гаси их!

Окрыленные его похвалой, эсэсовцы за пять минут уничтожили всех рэкетиров, а выстрелом из противотанкового ружья обрушили дом, стоящий напротив ресторана, который завалил все бренные останки.

— Знаешь, Штирлиц, что-то эти мафиозные рожи мне показались знакомыми! — задумчиво сообщил Айсман. — Кажется, это северно-корейские агенты, я их когда-то перевербовывал. Обычное дело, работать они не хотят, возвращаться домой тоже, вот и мародерствуют… Эх, надо было их с собой в Северную Корею взять, что-то мы с ними поспешили!

— Что было, того не воротишь!

— Да, тут я с тобой прав, — согласился Айсман.

Прерывая разговор, завыли сирены на полицейских машинах. Эсэсовцы, заняв круговую оборону, быстро переключились на стрельбу по новым мишеням. Холтофф с перевязанной головой уже поднял тяжелую связку гранат, намереваясь угостить ею полицейских.

— Подожди! — остановил его Штирлиц и взялся за мегафон. — Отставить! Мы армейское подразделение, да что там… Мы — армия! И если мы будем воевать с полицией, нам сочтут за каких-нибудь хулиганов! — потом Штирлиц повернулся в сторону полицейских. — Полиция может спокойно отсюда убираться, здесь она уже не нужна!

В квартале, освещенном пожарами, стало тихо. Воспользовавшись образовавшейся паузой, сообразительные полицейские спешно отступили. Бой затих.

— Айсман! — крикнул Штирлиц, взглянув на часы. — Уже два часа ночи! Пора выходить на марш!

— Штирлиц, — Айсман весело ржал. — Давай еще немножко здесь повоюем! Давно так не веселился!

— Айсман, — подбежал Фриц. — Эти козлы полицейские смылись! Будем их преследовать или еще кого-нибудь загасим?

— А, Штирлиц? — Айсман вопросительно уставился на русского разведчика.

— Нет, Айсман, тут мы больше никого гасить не будем! Как сказал Ким Ир Сен, «Объединение Кореи — это дело уже сегодняшнего дня!» Я в таком возбуждении от этой идеи, что просто не могу медлить! Я готов сегодня же пожертвовать тобой, Борманом, да и всем корейским населением ради этой великой Идеи! Так что, давай-ка выступать в поход на Пхеньян!

— Но четырех часов-то еще нет!

— Не стоит быть таким мелочным, когда речь идет о Корее, единой и неделимой от моря и до моря! Нам просто необходимо начать раньше, надо использовать волну энтузиазма, захватившую наших людей! А кроме того, пока мы доберемся до границы, как раз будет четыре часа!

— Отлично! — воскликнул просиявший Айсман. — Ребята! Возвращаемся в бункер, грузимся на бронетранспортеры и в поход!

— Гип-гип, яволь! — заревели кровожадные эсэсовцы, размахивая оружием.

— Подождите! — взмолился Борман. — Я как раз хотел попить чаю!

— Отставить чай! Вода нужна пулеметам! — оборвал его стенания Штирлиц.

— Какое насилие! — страдальческим тоном заявил кришнаит Борман. — Что скажет по этому поводу Кришна?

— Больше всего, меня интересует, что скажет по этому поводу Кальтенбруннер, — по сценарию отозвался Штирлиц.

ГЛАВА 13. В ДВАДЦАТИ СЕМИ КИЛОМЕТРАХ ОТ ПХЕНЬЯНА

В воскресенье, в четыре часа утра фашисты опять перешли границы дозволенного. На этот раз — корейскую границу.

На двух бронетранспортерах, трех грузовиках и автобусе эсэсовцы в полчаса разогнали пограничников, окружили и взяли в плен три дивизии, захватили военные аэродромы. На этих аэродромах Борман, во всеуслышанье объявивший себя пацифистом, лично уничтожил все самолеты, облив их бензином и бросив спичку. Армия «Центр», как назвал ее Штирлиц, быстро продвигались к столице Корейской Народно-Демократической Республики.