Покидая Итуруп

— А ты? Хотя, как я понимаю, тебе не холодно, — пробормотала я, не в силах сдвинуться с места. — Но почему ты здесь?

— Думаю.

— О чём? — я подошла немного ближе, опасаясь ненароком получить массивным ботинком по голове. — Может, внутри подумаешь?

— Там я тоже подумаю, — и вновь эти сумасшедшие выкрутасы.

Чтобы не отвлекать Раджа от размышлений, отошла к невысокому парапету, от которого можно было даже попробовать дотянуться до наших окон. На кухне всё так же горел свет, а у меня непроизвольно в голове возник образ крутящегося счётчика, показания с которого нам придётся снимать через две недели.

Точнее, пришлось бы…

Совсем другими глазами я рассматривала нашу старенькую кухню, которую мне почему-то вдруг стало жаль покидать. Сколько всего обсуждалось за этим столом, сколько литров чая выпито, сколько тетрадей проверено… воспоминания кинолентой мелькали перед глазами, но самыми яркие кадры — Сашка и Аня. Когда-то просто диковатые внуки пожилой соседки, а теперь — два самых дорогих для меня человечка.

Но ещё я понимала, что улетая, они оставляют на этом острове родную мать. Даже не попрощавшись, они готовы улететь со мной неизвестно куда. Правильно ли это? Может, найти какой-нибудь способ хотя бы письмо Марине написать, чтобы она не гадала, живы её дети или нет.

— Шла бы ты отдыхать, моя землянка, — сзади тихо подошёл Радж и так же посмотрел в окно освещённой кухни. Было ужасно любопытно, какими он нас увидел, почему выделил среди других жителей острова?

— Я хотела с тобой поговорить, — нерешительно начала я.

— Передумала улетать? — вроде бы без особых интонаций в голосе спросил Радж, но мне почудилась скрытая горечь, которую он не успел от меня спрятать.

— Что? Нет, что ты. Я хотела спросить, почему ты сказал, что духи Изира прокляли вашу семью, — припомнила я его же слова.

— Ох, Света, иначе и не скажешь, — вздохнул Радж. Какое-то время он собирался с мыслями, но прежде чем заговорить он встал за моей спиной близко-близко, укутал в свои объятия, и спрятал мои ледяные ладошки в свои. А я и не заметила, что вновь замёрзла. Ну это я не заметила, а вот Радж очень тонко подмечал подобные изменения.

— На Изюме человек — высшее создание эволюции. Существо, способное улучшать мир вокруг себя и себя в этом мире. Как ты успела заметить, всё на Изюме направлено на развитие и улучшение нашего мира! Каждый гражданин Изюма, да и других планет нашего созвездия, ценит свою жизнь, как великий дар создателя. Он всеми силами будет стремиться сохранить свою жизнь, по возможности её улучшить и продлить. Ведь тогда он сможет принести гораздо больше пользы, сделать больше открытий, более глубоко изучать и анализировать выбранную сферу деятельности… И лишь те, кто перебрался в Отанари, живут по иным правилам. У них совершенно смещены приоритеты. Жизнь детей отанарийцев становится важнее своей. Благополучие таны — важнее собственного. Это противоречит заложенному в нас…

— Эгоцентризму, — не выдержав, продолжила я предложение. — Извини, Радж, я перебила тебя. Продолжай, пожалуйста.

— Ты знаешь, последние три года на Изюме я работал в Центре расселения Изира, находящемся на одном из крупнейших научных островов, про них я чуть позже тебе расскажу. И однажды я стал свидетелем, как сотрудники соседней с нами лаборатории провожали одного из сотрудников, который собирался уехать в Отеу (это ближайший отанари к тому острову). Они словно со смертельно больным с ним разговаривали, правда, он был весел и весьма доволен жизнью. Я не совсем понимаю почему, ведь они с супругой на долгие годы покидали мир науки для того, чтобы самим воспитывать своих детей.

— Что я могу сказать, Радж? — задумалась я. — Всей душой надеюсь на то, что однажды ты поймёшь того человека, оставившего свою карьеру ради семьи.

— Но это же противоречит стремлению всего нашего народа улучшить мир, в котором мы живём.

— Разве? А скажи, пожалуйста, сколько времени семейная пара проводит в Отанари?

— В зависимости от количества детей и темпов подготовки к самостоятельной жизни. Но обычно от пятнадцати до двадцати лет. Наш календарный год мало отличается от земного.

— Отлично. А сколько всего вы живёте?

— В среднем от ста двадцати до ста пятидесяти лет.

— Так, к этому вопросу мы вернёмся чуть позже. А пока посмотри процентное соотношение. Всего десять — пятнадцать процентов своей жизни уходит на создание следующему поколению устойчивого понимания нужности этому миру. В частности, своей семье. Возможно, я сейчас глубоко заблуждаюсь, это ты у нас крутой аналитик, но мне кажется, что люди, которые выросли в Отанари, более эмоционально устойчивы, более решительные и в то же время продуманные. Им не нужно доказывать обществу свою полезность, потому что они знают, что вне зависимости от результатов своей деятельности есть люди, которые от них никогда не отвернутся. Я думаю, что такие люди, должно быть, более рискованные, но они твёрдо знают пределы своих возможностей. Ты случайно вырос не в Отанари?

— Именно, — вздохнул Радж, зарываясь носом в мои волосы. — Но как ты догадалась?