Покой героям только снится/RE:make

Сам же Этан ещё раз глянул на обломки пышущего жаром камня, поднял глаза к дымящейся горе и, окончательно придя к выводу, что что бы там ни происходило, а они находились от этого недостаточно далеко, принялся выкрикивать друг за другом приказы. Сперва справиться с воцарившейся паникой, а потом увести находящихся под его командованием и защитой людей куда подальше — вот какими были его текущие приоритеты. Все вопросы после.

А спрашивать он намеривался однозначно. Особенно с тех волшебников, что в данный момент почти наверняка в эпицентре творящегося беспредела и находились. Если ещё не померли.

* * *

Всё исчезло.

Цвета, звуки, запахи… Пропало абсолютно всё.

Только безликое белое пространство, которое Эльза ещё могла как-то различить благодаря искусственному левому глазу. Родной правый что-либо видеть почему-то отказывался.

Долго ли она пребывала в этой пустоте, или то был лишь краткий миг, Эльза осознать не могла, но в один момент пред ней возник знакомый силуэт. Эмия. Он встал к ней спиной, вскинул правую руку и, кажется, что-то произнёс. Эльза видела, как шевелились его губы, но никаких слов распознать у неё так и не получилось. Эльзе стало за себя стыдно. Он ведь мог говорить что-то важное, а она ничего не понимала. Эмия и так уже был зол на неё за то, что она его не послушала, а теперь…

А теперь на белом фоне расцвёл прекраснейший розовый цветок с семью вытянувшимися во все стороны лепестками. Большой. Даже больше Эмии, из руки которого он прорастал. И такой красивый… Самый красивый из всех, что когда-либо видела Эльза. Она могла бы и хотела вечно любоваться его очаровывающим светом, но сколь внезапно он возник, столь же внезапно стали лопаться его лепестки. Они покрывались трещинами и разбивались, будто хрустальные, а лицо Эмии с каждым утраченным листком всё больше искажалось в болезненной гримасе.

Четыре.

Три.

Два.

Остался всего один, подрагивающий и искажающийся, будто отражение в пруду. И за миг до того, как даже он должен был исчезнуть, всё поле зрения Эльзы оказалось перекрыто лицом кричащей что-то Миражанны. У Эльзы опять же никак не выходило разобрать её речь, но она всё же попыталась сама сказать что-то в ответ.

И затем, как по щелчку пальцев, бескрайняя белизна обернулась бездонной чернотой.

Стало жарко.

Стало так жарко, что Эльзе захотелось немедленно стащить с себя доспехи и одежду, а также содрать всю кожу, ибо и она пылала этим жаром. Эльза раскрыла рот, дабы вдохнуть в себя немного влаги из воздуха, но добилась лишь того, что у неё загорелись лёгкие.

— Гха! Кха, кха, гха, кгха! — зашлась она безумным кашлем, который вот-вот грозился вывернуть её наизнанку.

Эльза попыталась перевернуться в поисках хоть какого-то спасения, но нечто лежащее поверх неё помешало это сделать. Забегав по себе руками, она очень быстро нащупала посторонний объект и, сдвинув его немного в сторону, принялась, что было сил, напрягать глаза, дабы его рассмотреть.

Не сразу, но постепенно тьма-таки начала отступать, утрачивая былую однородность, и совсем скоро перед глазами Эльзы стояла уже не монолитная чёрная стена, а густой и тёмный туман. А вместе с тем прояснялись и очертания придавившего Эльзу объекта, самой примечательной и потому первой бросившейся в глаза особенностью которого являлась россыпь длинных серебряных волос.

Замедлившийся до такой степени, словно его погрузили в бочку с мёдом, разум Эльзы с превеликим трудом сопоставил такую характерную черту с именем «Миражанна», параллельно с чем взор её опустился ниже, к почерневшей коже на спине подруги. Частично проснувшееся обоняние защекотал удушающий запах гари, и Эльза снова ценой неимоверных усилий соединила две части мозаики воедино. У Миражанны был страшнейший ожог.

Сердце забилось в утроенном темпе, разгоняя кровь и отметая всякую вялость, что позволило Эльзе наконец вернуть себе способность нормально мыслить. Нужно было что-то делать. Немедленно!

Уперевшись ладонями в обжигающую землю, Эльза приподняла себя до полусидячего положения и сразу же чуть не рухнула обратно, когда чья-то ещё рука коснулась её плеча.

— В сознании? — спросил Эмия, стоило Эльзе сфокусироваться на его вспотевшем и испачканном лице. — Кивни, если понимаешь меня.

Первой мыслью Эльзы было ответить ему нормальным человеческим языком, да вот только, как оказалось, собственный её язык просто отказывался адекватно исполнять команды, выдавая одно лишь неразборчивое и булькающее нечто. После третьей бесплодной попытки выдавить из себя хоть одно членораздельное слово, Эльза сдалась и просто кивнула.

— Хорошо, — облегчённо выдохнул Эмия. — Это хорошо, — слабо улыбнулся он.

Эльза в панике кинулась руками и головой указывать ему на раненную Миражанну, но Эмия даже не шелохнулся.

— Она жива, — размеренным голосом сказал он. — Но состояние у неё тяжёлое.