Покойный просил цветов не приносить

Теперь, когда я вспоминаю эти мои поиски, мне кажется, что большую часть времени я просидел на скамейках в разных кварталах Осло. Я не хотел приближаться к району Энербаккена, пока не решу, зачем я туда поеду. Если я буду целыми днями рыскать там по улицам, я могу вызвать подозрения.

Но дома мне тоже не сиделось. Я слонялся по городу или, как я уже сказал, сидел где-нибудь на скамейке. Мысленно я горячо благодарил главного садовника столицы.

Я и не знал, какое множество скамеек понаставил он по городу для удобства его обитателей.

Пару раз я звонил Карлу Юргену. Ничего нового. Но он проделал основательную работу. В частности, тем членам гольф-клуба, которые вечером во вторник 12 августа побывали на трассе, пришлось предъявить полиции свою спортивную обувь. И дать подробный отчет о том, как прошел их раунд. Когда я сидел на городских скамейках, отвлечься от горестных раздумий мне удавалось, только рисуя себе сценки возможного столкновения игроков в гольф с Законом. Кое-кто из этих игроков отличался весьма вспыльчивым нравом. Мне чудилось, я слышу стандартный вопрос. И в ответ: «Не думаете же вы, что я…»

О нет! Карл Юрген с его похожими на рентгеновские лучи глазами ничего такого не думал. Он просто исполнял свой долг и делал это со всей основательностью.

А я сидел и размышлял на очередной скамейке.

Меня обычно окружала небольшая зеленая зона — сквер или парк, где матери гуляли с детскими колясочками, сидели старые дамы, из песочницы доносились шум и гомон. Я ничего этого не замечал. Я привык к гулу в большом школьном дворе.

Перед моими глазами все время стоял желтый трамвайный билет.

Конечно, Свен мог найти билет на трассе для гольфа и подобрать его из вошедшей в плоть и кровь каждого игрока приверженности к порядку.

Но я в это не верил. Я был совершенно убежден, что в пятницу 8 августа в начале десятого Свен купил билет в Энербаккене.

Были ли у меня основания для такой уверенности? Были, и очень веские. Ведь кто-то же убил Свена. А трамвайный билет был в известном смысле так же несовместим с образом Свена, как и то, что его убили. Вот почему моя лишенная фантазии голова упорно связывала два эти факта.

Конечно, я мог бы спросить Карен и Эрика. Я мог бы спросить Лизу. Спросить, живет ли кто-нибудь из знакомых Свена в районе Энербаккена или известно ли им, что Свен ездил в этот район. Но спрашивать я не решался. Мне казалось, что столь важную улику нельзя подвергать риску необдуманных рассказов. Желтый трамвайный билет был ключиком — где-то существовала дверь, которую им можно было открыть, а за этой дверью я рассчитывал найти человека, который расскажет мне, почему Свена убили.

Выйдя от Карла Юргена, я в среду и весь четверг до позднего вечера просидел на городских скамейках. Я так и не пришел ни к какому выводу — мысли мои вращались по кругу. Впечатлений было слишком много, и они были слишком непривычны и слишком горестны.

Они лишали меня возможности рассуждать логически.

Утром в пятницу небо нахмурилось и затянулось облаками. Я отправился в парк Фрогнер и уселся на одну из бесчисленных скамеек, установленных здесь главным городским садовником. И начал размышлять сначала.

Билет продан на остановке в Энербаккене, на маршруте по направлению от центра.

Но Свен ведь не мог сразу оказаться в Энербаккене, он должен был туда приехать; вероятно, он приехал на своей вишневой машине. Потом вышел из машины и по той или иной причине сел на трамвай, ведущий от Энербаккена дальше в сторону от центра. Или же он проехал чуть дальше Энербаккена, поставил машину и, побывав там, где ему было нужно, вернулся в Энербаккен, здесь сел на трамвай и поехал за своей машиной.

Но почему Свен сел на трамвай? Почему, почему? Причина могла быть одна: он не хотел, чтобы тот, кто следит за ним, знал, что у него есть машина.

Но всем известно, что у судовладельца Свена Холм-Свенсена не одна, а по крайней мере две машины.

Эта мысль вдруг навела меня на след. Нет, о том, что у Свена две машины, известно не всем. О двух машинах знали только те, кто был знаком со Свеном или знал, кто он. Для всех остальных Свен был незнакомец — сутуловатый, широкоплечий незнакомец.

Мужчина в ковбойке и в старых серых брюках. Тех самых брюках, в карман которых он сунул трамвайный билет.

Я сел в свою машину и поехал через весь город в сторону Энербаккена, все время держась трамвайного маршрута. Рельсы шли круто вверх к остановке в Энербаккене. Но я проехал мимо — мимо потому, что билет указывал направление от центра. Я пытался представить себе, что я Свен и хочу оставить свою вишневую машину в более или менее подходящем для этого месте. Проехав два квартала, я увидел слева тихую боковую улочку, свернул в нее и припарковался. Здесь стояло очень много машин — у маленькой улочки был именно такой мирный вид, о каком мечтает всякий водитель, желающий поставить свою машину. Но было здесь и кое-что другое. Большая ватага мальчишек, занятых игрой.

Я вышел из машины.