Покойный просил цветов не приносить

Перстень сидел на пальце Свена, на руке Свена, торчавшей из песка возле восемнадцатой лунки на богстадской трассе для игры в гольф.

2

Я оцепенел, не в силах поверить в реальность происходящего.

От росистой, влажной травы над карьером поднимался туман. Солнце уже припекало, на огромном небесном куполе синева стала понемногу вытеснять опаловые тона. Пролетела стайка дроздов. «Небось склевали за лето всю вишню», — почему-то подумал я.

Я не понимал, что мне следует делать. В первые минуты мое потрясенное сознание заволокло какой-то дымкой, ощущения притупились, мне казалось, что я сплю.

Но потом странный сумрак рассеялся, и я понял, что это не сон.

На мгновение мелькнула сумасшедшая мысль о пятнадцати мальчишках из 5-го «английского». О пятнадцати мальчишках, которые совершенно справедливо считали, что к девочкам я питаю большую слабость, чем к ним.

Пятнадцать славных, озорных, дерзких и застенчивых мальчишек, которые имели самое сумбурное представление о том, какого типа мужчинами им хочется стать, и поэтому подражали всем типам зараз. Может ли быть, что это сделали они? Что это просто какой-то фантастический розыгрыш? Нет, даже мальчишки из 5-го «английского» знают, где проходит черта. А это далеко за чертой…

Вокруг не было ни души.

Песчаный карьер был пуст — заброшен и пуст. Я стоял, зарывшись ногами в песок, как стоял в ту самую минуту, когда ударил по мячу. Правая рука сжимала клюшку. Я огляделся.

По песчаному склону к тому месту, где лежал Свен, тянулся след как бы небольшого обвала. Мои собственные следы шли по кривой к тому месту, где я стоял. А там, где прошло подобие обвала, в самом низу по песку тянулись какие-то полосы. Но оттуда, где я стоял, следы поднимались и вверх по склону.

Я нагнулся и стал щупать пульс Свена — пульса не было.

Наверно, это было глупо, но я взял горсть песка и осторожно засыпал мертвую руку. Словно чтобы не видеть, как рука Свена, мертвая и окоченевшая, торчит из песка. Положив клюшку на землю, я стал подниматься наверх, стараясь ступать в свои же собственные следы.

«А сумка Свена с клюшками? — вспомнил я вдруг. — Где она?» Но я не в силах был думать сейчас об этом — полиция разберется.

И я зашагал к зданию клуба. Трасса уже не была моим мирным Эльдорадо, моим Эдемом, где можно предаваться медитации, наслаждаясь покоем в золотистом утреннем свете под опаловым небом. Вокруг меня под синим безоблачным небом расстилались обыкновенные зеленые поля, а дорога вела всего лишь к зданию клуба и к телефонной кабине. Мне нужен был номер 42-06-16. Номер уголовной полиции Осло. Этот номер время от времени сообщали в вечерних новостях. Я помнил его наизусть.

И я позвонил в полицию.

У телефонной кабины в раздевалке сидел одинокий тренер. Я сказал ему, что произошел несчастный случай, и попросил, чтобы он задержал игроков, которые скоро начнут приходить, и убедил их вернуться в город. На стоянке уже было несколько машин.

— Человек десять-двенадцать недавно начали игру, — объяснил тренер.

— Пусть продолжают, — сказал я. Они еще не скоро окажутся у восемнадцатой лунки. Если они играют обычный раунд, это займет у них не менее двух с половиной часов. К тому времени полиция давно будет на месте.

— Я жду у карьера между семнадцатой и восемнадцатой лунками, — сказал я тренеру. — Когда приедут полицейские, пришлите их ко мне.

Тренер ни о чем меня не спросил. Он принадлежал к той редкой и достойной категории людей, которые готовы выполнить поручение, не задавая лишних вопросов. Поэтому я был уверен, что он сумеет не допустить на трассу игроков, которые еще приедут.

Я остановился на краю карьера и стал ждать полицию.

Они прибыли на двух машинах, по счастью, без сирен. Не знаю, как они ехали по городу, но здесь они совершенно бесшумно, хотя и очень быстро, подкатили к стоянке метрах в двухстах от того места, где я стоял. В мгновение ока семеро мужчин в сером выскочили из машин. Тренер указал им в мою сторону, и они зашагали к карьеру.

Тут я узнал в одном из них Карла Юргена Халла. Стало быть, он дежурил в полиции, когда я позвонил. Он был все так же худ и ходил все той же чуть скользящей походкой, как много лет назад, когда мы готовились к предварительному экзамену2

в университете. Моя мать говорила, что у Карла Юргена не глаза, а рентгеновские лучи.

— Там судовладелец Свен Холм-Свенсен, — сказал я. — Он лежит внизу засыпанный песком. Он мертв.

Полицейские обернулись и посмотрели вниз, в неглубокий песчаный карьер.

— Следы, которые ведут вон к той клюшке, — мои, — продолжал я. — Клюшка тоже моя. Я хотел ударить по мячу… и ударил… по его руке.

— Почему, черт возьми, вы его не выкопали? — спросил один из приехавших. В руке у него была небольшая черная сумка. «Врач», — подумал я.

— Проверьте, может, он жив, — распорядился Карл Юрген.

Врач спустился в карьер. Он прошел там, где раньше прошел я, ступая рядом с моими следами, отодвинул клюшку, и я опять увидел руку Свена, торчащую из песка. Врач пощупал пульс.

— Он мертв. Rigor mortis3 наступило много часов назад.