Поколение А

Потом был еще один сувенирный развал. И еще один, и еще. А потом мы проехали небольшой палаточный лагерь. У меня было полное ощущение, что я оказался в 1985 году, и у меня на поле проходит фестиваль Live Aids. На багажниках автомобилей, припаркованных вдоль дороги, были разложены всякие съестные припасы. Народ выпивал и закусывал. Никто не обращал внимания ни на грузовик мексиканца, ни на меня.

Подъездную дорожку к моему дому перегораживал забор из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Перед ней стояли два хмурых вооруженных охранника. Я выбрался из кабины грузовика и направился к охранникам. Но я не успел ничего сказать: люди, толпившиеся у дороги, меня узнали. Я себя чувствовал Куртом Кобейном, восставшим из мертвых. Охранники засуетились, задергались. Видимо, от волнения они никак не могли справиться с проволокой и открыть мне проход. И я, Зак, вкусил свою первую порцию славы. И мне понравилось.

Женщина, по возрасту годившаяся мне в матери, попросила меня расписаться на белом конверте. Мой первый автограф! Я расписался, а потом она попросила меня облизать и заклеить конверт. Странная просьба, но я ее выполнил, и женщина убежала ужасно довольная. А все остальные, похоже, разозлились. Я спросил у симпатичной молоденькой девчонки, что я сделал не так, и она мне сказала:

– Ей нужна была твоя ДНК, недоумок. И мне тоже нужна!

У меня появилось немало заманчивых идей, как снабдить девочку необходимыми ей образцами, но тут один из охранников все-таки перерезал колючую проволоку и пропустил меня на ту сторону. Но только меня одного. Охотники за ДНК остались снаружи.

Первое, что я заметил: старый дровяной сарай у меня во дворе был разобран по бревнышку, а сами бревна лежали, сложенные в штабеля. На краю каждого бревна были написаны какие-то цифры, нанесенные аэрозольной краской. Не знаю, что они означали. Мне они почему-то напоминали знаки «X» на домах в Новом Орлеане после урагана «Катрина».

Дверь в дом стояла нараспашку. Я вошел и огляделся. Часть моих вещей была разложена рядами, а часть – попросту свалена в кучу. И все они были пронумерованы черным маркером. Многие лежали в прозрачных запаянных пластиковых пакетах – даже старый флаер из пиццерии, который я выкинул в мусорное ведро в тот день, когда меня ужалила пчела. Вот, блин, радость… И как я теперь буду расставлять все это по местам?! Это выше человеческих сил. Кстати сказать, у меня дома никогда еще не было такой чистоты и порядка. Но это так, к слову.

Я сел в кресло, обернутое толстой пластиковой пленкой. Ужасно хотелось есть. Интересно, в буфете что-нибудь найдется? Нашлось сорок восемь жестянок с консервированными обедами «радость пенсионера». Вот и счастье. Я уже понял, каким будет мой первый поступок в качестве свободного гражданина: я пойду в банк, сниму деньги со счета, потом найду человека, который торгует яблоками, и куплю у него одно яблоко – за любую цену, не торгуясь. Мне отчаянно хотелось чего-то такого, что будет хрустеть на зубах.

Я открыл банку энергетического шоколадного напитка и пошел в гостевую комнату (на самом деле я держу ее не для гостей, а для складирования гантелей и сдохших спортивных тренажеров). Посреди комнаты возвышалась гора мешков с почтой. Ни хрена себе! Я протянул руку к ближайшему мешку и вытащил письмо наугад. Это было письмо от какой-то старушки из Мичигана, которая сочинила стихотворение о пчелах. В конверт была вложена карта памяти с записью песни, сделанной по этому стихотворению. Очень быстро я понял, что письма фанатов – это одновременно до смерти забавно и до смерти скучно.

Я допивал уже третью банку энергетического шоколада и дочитывал десятое письмо, и тут у меня зазвонил мобильный. А я и забыл, что у меня есть труба. Телефон играл «Африку» Тото. Значит, звонил дядя Джей.

– Ты, дубина. Мне сказали, что ты возвращаешься завтра. Завтра! А не сегодня!

– Я даже не знаю, какой сегодня день недели.

– Суббота.

– А кто тебе сказал, что я возвращаюсь завтра?

– Женщина из Центра профилактики и контроля болезней.

Вы заметили, что дядюшка даже не поздоровался? И не спросил, как у меня дела. Добрейшей души человек…

– У меня все хорошо, дядя Джей. У тебя тоже, надеюсь?

– Ты там не умничай.

– И что теперь? – спросил я.

– В каком смысле?

– В смысле, что я теперь буду делать? Целыми днями дрочить игровую приставку?

Уж точно не предаваться плодотворному земледелию. В письме из «Monsanto Соrn» было черным по белому написано, что в кукурузе, растущей в нашем регионе, по-прежнему присутствует этот упорный дефектный ген.

– А что, нельзя выращивать что-то другое?

– Кукуруза по-прежнему царица полей. От нее не откажутся, и ты это знаешь.

– Да, пожалуй, – сказал дядя Джей. – Похоже, теперь у тебя появилось самое лучшее из всего, что только может быть у человека, и одновременно самое поганое из всего, что только может быть у человека.

– И что же это?

– Слишком много свободного времени.

– У меня только что был целый месяц свободного времени. Мне уже хватит.