Покончить с неприступною чертой...

«Ах, что за синь!»

А эхо с Башана мне пело в ответ:

«Ах, что за синь... за синь... за синь... за синь!»

Лютое солнце как молотом бьёт,

Не видят глаза, заливает их пот,

Все силы истощены...

«Как я устал!»

И древние камни священной Стены

Кричат: «устал... устал... устал... устал…»

Вечер унёс изнурительный зной,

Я брёл по холмам и посадке лесной,

И песня катилась под склон:

«Я здесь один...»

И эхом ответил мне Гуш Эцион:

«Один... один... один... один... один...»

Ночь на вершину Нево улеглась.

Плачут гиены, в песках затаясь.

А песенка ищет друзей:

«Так далеко!»

И эхо с Синая откликнулось ей:

«Как далеко...легко... легко... легко...»[8]

Последний куплет песни Дов просвистел ещё раз без слов. Звучала она задумчиво и очень мелодично. Мы оба помолчали.

– Скажи, Довале, а что же Красная скала, – напомнил я, – с которой "никто обратно не пришёл живым"? Ты ведь говорил, кто-то вернулся?

– Разве я не сказал? Тот же Меир Горовиц, hар-Цион!

– Ты кончил на его походе с сестрой к Кинерету. Ему было 17 лет...

– Да, а через 2 года, в апреле 53-го он вместе с подругой Рахель Сабураи сходил пешком в Петру. К югу от нас есть одно место – Беэр-Менуха. Там они пересекли границу, дошли до Петры и целыми-невредимыми вернулись обратно. Меир hаp-Цион сразу стал кумиром молодежи, а в 1955 году поэт Хаим Хефер и композитор Йоханан Зарай написали эту самую песню. С 1953 по 1962 год семь групп пытались повторить поход Меира и Рахели, но бедуины и легионеры были уже настороже. Ребят убивали... Двенадцать человек погибли, и правительство стало с этими походами бороться. Вокруг Беэр-Менуха стали задерживать всех "подозрительных" молодых людей. А песню "Красная скала" запретили исполнять по радио.

–Почему?

– Дураки потому что! Не могли понять, что не из-за песни ребята туда идут...

– Ну, давай, Довале, спой.

И Довале опять запел:

В песках пустынь, за горными плато

Стоит она столпом сторожевым.

И говорят, что до сих пор никто

Обратно не пришёл с неё живым.

Ох, Красная скала, красная...

Но трое вышли в путь, покинув дом,

Когда закатом плавился Эдом, –

С дорожной картой, флягой и мечтой:

Покончить с неприступною чертой.

Ох, Красная скала, красная...

Шёл впереди бывалый проводник,

Уверенно сверлил глазами мглу.

По звёздам шёл, поглядывал на них,

Но видел только "Красную Скалу".

Ох, Красная скала, красная...

А на привале в вади, меж камней,

Один шепнул с тоскою: "Вот она...

Какая бледность смертная у ней..."

– "Да ну... – сказал другой, – она красна."

Ох, Красная скала, красная...

А хруст горячей пыли – на зубах,

А солнце – раскалилось добела,

Но в жилах кровь сковал внезапный страх:

На них смотрела Красная Скала.

Ох, Красная скала, красная...

И перестрелка длилась только миг.

– "Я ранен, – прохрипел один и сник,

А друг его – в песке, в крови, в пыли –

Шепнул: "Скала, мы до тебя дошли..."

Ох, Красная скала, красная...

В песках пустынь, за горными плато

Стоит она столпом сторожевым.

И говорят, что до сих пор никто

Обратно не пришёл с неё живым.

Ох, Красная скала, красная...[9] 

– Сильная песня, – сказал я, помолчав. – А после неё вернулся оттуда кто-нибудь? Или уже никто больше не ходил?