<p>Ludvig Normaien</p><p>Крысолюд-3. Покорение вершин</p>

<p>Глава 1</p>

Иногда, для борьбы со злом, приходится самим обращаться ко злу. Жрец Зигмара.

Никогда не смешивай понятия «закон» и «справедливость», это совершенно разные вещи. Ты когда-нибудь слышал о богах закона? Теологи считают, что эти боги — порождение Хаоса. Насколько мне известно, Закон и Хаос служат одной цели: сеять невежество и отчаяние, возбуждая животные инстинкты и подавляя разум и просвещение. Законы создают наши правители, чтобы поддерживать свою власть. Вот почему я стараюсь игнорировать законы, разработанные нашей коллегией магии.

Волшебник Коллегии Магов.

Липкий страх сочится сквозь густой туман

Сумасшествие струится изо всех щелей

Безопасность — жесточайший и сплошной обман

В лабиринте страха нет ведущих к ясности дверей

Только на колени может смертный пасть

Над собою страха признавая власть!

«Ужас Арамара»

* * *

За толстой шкурой, прикрывающей вход в нору грохотал ветер, и он колотил в орочью шкуру, грозя сорвать колышки и завязки, унести её в белую пустошь, в бескрайние пустые дали. Но завязки держались, лишь одним краем приоткрывая вид на непогоду. За шкурой было хоть и морозно, но гораздо тише. Глухие звуки бушевавшей снаружи бури глухими завываниями проникали внутрь.

Звуки разносились по тоннелям, отражаясь от земляных стен, местами обложенных камнем, и на самом излёте своего существования проникали в некоторые залы и небольшие комнаты, в которых спали хозяева этих подземелий. Их сырые носы и во сне дрожали, втягивая стылый воздух, наполненный запахами их товарищей (и сопутствующие им запахи), поношенных вещей и пищи. Порой во сне кто-то вздрагивал, пищал, сучил лапами и тогда его соседи сердито ворочались, а порой откатывали такого беспокойного на край, где тепло было только, минимум, с одной стороны.

В такую погоду можно было опасаться разве что завывающих в унисон с ветром беспокойных духов, будто взбудораженных бесонечным танцем сотрых льдинок, носящихся в воздухе. Но они под землю не лезли, носясь в поисках ненавидимой жизни по снежным просторам. А потому даже настороженные часовые дремали, опираясь на копья, и закутавшись в шерстяные и меховые накидки.

Но это внутри, а снаружи суетливые фигуры замерзших патрулей быстро-быстро пробегали охраняемое пространство, чтобы через несколько часов скинуть околевшую одежду разбуженным сменщикам, которые прерывали свои сладкие сны, показывая пастераздирющими зевками, как им было хорошо.

В беспокойных яслях и вольерах молодые особи уже показывали свой характер, не желая спать, а ведя бесконечную борьбу за право стать самым сильным, отбирая еду у слабых. И трудно было найти место жёстче в этом мире, чем жилища молодых крыс, поделённых по цветам шкуры и полу. Конечно, в последнее время тут не было частых убийств, за чем начали следить, всё же добрыми яслями это место было не назвать. Хотя как и во всём, и тут было исключение в виду чуть менее десятка молодых крыс, свернувшихся в один большой ком в углу, в самом «престижном» месте, где несколько более крупных особей прикрывали собой и шкурами зверей мелких собратьев.

То тут, то там слышался топот маленьких сквижат, что с вываленными языками и небольшими кучками по несколько тварей топотали по туннелям в поисках мусора и развлечений. Уснувший часовой не заметил, как его облепили их маленькие шарообразные фигуры, облизывая и обгрызая амуницию. Утром ему предстояло за эту провинность стать рабом, откуда во второй раз выбраться было очень сложно…

Не спал и ушастый гоблин на цепи. Он дрожал, укутанный в лысые от старости шкуры, с тоской вспоминая те дни, когда он был уважаемым гоббо. А теперь он «советник по гоблиноидным» вопросам, как с издёвкой его называли эти голохвостые…