Покорение западного Кавказа. Записки участников боевых действий

Перестрелка в цепи начала учащаться; к месту пожара стали сбегаться горцы со всех сторон. Вокруг нас по лесам поднялся страшный вой сигналов, которые все больше и больше расходились по прибрежьям и в глубину ущелий. Слышно было, как кричали сбегавшиеся туда пешие и с гиками скакавшие всадники.

– Вишь ты, как на крыльях их несет, какая легкая на помин, проклятая орда, – говорил солдат, пуская выстрел через овраг, по направлению гиков.

– Не трать зарядов по пустому, – заметил ему старый унтер-офицер, – там, на берегу еще настреляешься.

Сакли совсем уж загорелись, так что их не было никакой возможности потушить, почему мы сбежали вниз, на прибрежную полосу, а вслед за нами сошли и стрелки, находившиеся в числе зажигателей домов меджлиса; осталась только в цепи рота № 33-го батальона, которая вела деятельную перестрелку со скопищем горцев, все больше и больше собиравшихся к этому месту. Они стали уже показываться и на спусках к морю, с обеих сторон оврага; особенно много их появилось с левой стороны его от берега. Неприятель засел за камнями и пнями дерев, стреляя по нас.

На песке, недалеко от спуска, лежали два громадных полуистлевших дерева, за которыми расположились солдаты и начали отвечать на огонь горцев. С каждой минутой выстрелы учащались, но нам нельзя было садиться на баркасы, не дождавшись спуска цепи с возвышенности на берег. Почти из-за каждого камня, пня и куста сверкал огонь, взвивался дымок и около нас с визгом летели винтовочные пули, но горцев мы почти не видели, несмотря на то, что нас разделял промежуток от 40 до 60 шагов. От колоды, под которой мы сидели или, лучше, сказать, лежали, потащили под руки одного раненого, другого и третьего на баркасы, подошедшие к берегу для принятия десанта. Дальше начали таскать и убитых, то из под одного дерева, то из под другого.

Когда две роты, лежа под завалами, на песке, перестреливались с горцами, в ожидании спуска с горы третьей, никому нельзя было стоять на ногах: как только кто поднимался, десятки пуль осыпали его. Почти не проходило без того, чтобы одного из двух носивших на баркасы убитых и раненых не подстреливали. Почему каждый из нас, по инстинкту самосохранения, прижимался к песку, укрываясь под гнилыми колодами, выглядывая из-за них только тогда, когда нужно было сделать выстрел. В это время начальник десанта, капитан Барахович, ходил взад и вперед сзади наших завалов. Пули сыпались на него со всех сторон, как дождь, взрывая и клубя песок, но, не обращая на то внимания, он продолжал ходить, делая необходимые распоряжения.

Горцы особенно сильно наседали на нас с левой стороны, т. е. с оврага и высот, тянувшихся за ним, почему правый фланг гребных судов открыл по ним огонь из своих орудий. Осыпаемые картечью шести или семи орудий с азовских баркасов и пулями двух рот, черкесы не оставляли своих мест и, по-прежнему, почти из-за каждого куста, пня или камня, пули продолжали сыпаться, так что от песку и дыма наших выстрелов почти не было возможности видеть места их засады, покуда не подул небольшой ветер с моря, рассеявший дым с пылью.

Черкесы с гиками и воем все бежали со всех сторон к месту перестрелки, а рота с горы не сходила, заведя жаркую перестрелку с неприятелем, с целью не допустить его к горевшим домам. Пожар был уже в таком виде, что не только невозможно было его погасить, но и спасти что-нибудь из горевших строений не имелось возможности. Подан был уже второй сигнал к отступлению и рота показалась вправо, по другой тропинке, шедшей также от зданий суда к морю, которая, к счастью, была отыскана. Возвращаясь прежним путем, при большом скопище черкесов на дне оврага и правой стороне ската его, рота могла бы иметь значительные потери, и должна бы была пролагать себе путь штыками.

Пешие и конные партии горцев бежали из далеких мест от Сочи и Варданэ, по прибрежной полосе щебня. Корвет посылал иногда, в ту и другую сторону, гранаты, что заставляло приближающиеся шайки скрываться в лесу возвышенностей или всходить на верх берегового ската и по нему уже продолжать путь.

Несмотря на усиливающийся огонь неприятеля, от которого стали чаще уносить наших убитых и раненых, на лицах солдат изображалось невозмутимое спокойствие.

– Ишь ты, сколько собралось их нечистой силы, – слышалось порой замечание под каким-нибудь бревном. Или:

– И откудова так скоро набирается их столько.

Но подобные фразы вырывались редко, большею частью всякий солдат молча заряжал ружье и стрелял в те места, где показывался дымок черкесской винтовки, сосредоточивая все внимание на происходившее впереди.