Покушение

— Рад за вас, господин Политов, что вы так быстро и столь успешно овладели своим оружием, — сказал он, впервые называя Политова по фамилии.

В ответ Политов почтительно поклонился.

— Старался, как мог, господин оберштурмфюрер. Мне на второй выстрел рассчитывать не приходится.

— И правильно делаете, — одобрил Делле. — Второго выстрела просто может не быть. Но это, как говорится, по обстоятельствам. Итак, вы тут пролежите больше месяца. Вам это известно?

— Да, господин оберштурмфюрер. Врачи уже осмотрели меня и все мне рассказали, — ответил Политов.

— Я тоже имел с ними обстоятельную беседу. Операция вам предстоит неприятная, но несложная. Через два-три дня после нее вы уже сможете вставать, и садиться, и ходить. Так вот, господин Политов, все время, что вы будете в госпитале, и все последующее, до момента высадки вас на советскую территорию вам следует потратить на то, чтобы хорошенько войти в образ того человека, за которого вам предстоит выдавать себя в Москве, — сказал Делле и передал Политову объемистый кожаный портфель с замками и застежками-«молниями». — Берите. Тут ваше личное дело. Вам следует выучить его назубок. Надеюсь, вы представляете, чего вам будет стоить путаница имен, фамилий, дат, адресов и так далее?

— Отлично представляю, господин оберштурмфюрер, — ответил Политов.

— Прекрасно. Но это еще не все! Вам необходимо так же четко знать и все то, что касается вашей жены.

— Понял, господин оберштурмфюрер.

— В отдельной папке тут и ее личное дело. Она приедет к вам сюда и тоже будет заниматься вместе с вами, — сказал Делле, побарабанив мягкими толстенькими пальцами по столу. — От изучения биографии родителей я вас спас. Вы будете детдомовцем. Это в большей мере вызовет к вам симпатию и избавит вас от лишних вопросов. Как, неплохо?

— Благодарю вас, господин оберштурмфюрер, — снова поклонился Политов.

— Но и это еще не все! — поднял вверх указательный палец Делле. — Все, о чем мы только что говорили, вам придется учить в основном для допросов. Ну и для бесед, если можно так выразиться, в узком кругу. А ведь главное — это дело. Работа! Так вот, для нее вы обязаны безошибочно, досконально знать Москву в пределах Садового кольца и некоторые отдельные ее районы и пригороды. Такие, скажем, как Фили, Кунцево, Сетунь, Можайское шоссе, Дорогомиловскую улицу, ну и целый ряд других.

— Успею ли, господин оберштурмфюрер? — засомневался в собственных умственных возможностях Политов.

— Должны успеть. Не будет хватать светлого времени, посидите ночами, — непреклонно ответил Делле. — Скоро вы получите фотографии Арбата — улицы, по которой проезжают члены Ставки Верховного главнокомандования. И еще, господин Политов. Вашей жизни ни до, ни после операции ничто не угрожает, но все же держите двери палаты всегда на замке. Кстати, с сегодняшнего дня вашу палату будут охранять. Ни к чему, господин Политов, чтобы вас видели, да еще отрывали от работы всякими дурацкими разговорами.

Делле ушел. Пост выставили. Но не солдата с автоматом, как думал Политов, а двух фурий в эсэсовских мундирах и накинутых поверх них белых халатах, которые по очереди сменяли друг друга. А на следующий день в госпитале появился Палбицын. Очевидно, по его указанию в коридоре поставили столик с настольной лампой и телефоном, стул. Эсэсовкам во время дежурства разрешалось читать. Они же приносили в палату пищу и убирали посуду. Палбицын тоже навестил Политова.

— Петр Иваныч, хвалил тебя гауптштурмфюрер Этцен. Говорил, что ты человек дела. И на тебя вполне можно положиться, — сообщил он. — Это ценить надо. Этцен не отсюда, не наш. Он из Берлина.

— Стараюсь и сделаю все, что от меня требуется, — заверил Политов. — Сейчас бы еще потренироваться следовало. А тут лежи…

— Всему свое время, Петр Иваныч. Пока книжечками занимайся. А вернешься — технику осваивать станешь, — объяснил Палбицын.

— Какую технику, господин капитан? — не понял Политов.

— Мотоцикл для вас специальный готовят. Во-первых, ездить на нем надо будет научиться, как черту. А во-вторых, в нем столько всего понасовано, что разобраться во всем этом тоже время потребуется, — ответил Палбицын.

— Водить мотоцикл не приходилось, — признался Политов.

— Ничего. Не самолет. Освоишь. Он тебе вот так понадобится, — чиркнул себя по горлу Палбицын.

Еще через пару дней в госпиталь приехала Шилова. Супруги разыграли сцену трогательной встречи. Политов облобызал жену, сказал, что еле дождался ее, что без нее ему было очень плохо и одиноко. У Шиловой на глаза навернулись слезинки. Она ответила, что тоже буквально измучилась без него. «Оно и видно, — услышав это, подумал Политов. Шилова была великолепно одета. От нее пахло тонкими французскими духами. — Потешились господа офицеры, надо думать, сколько кому влезло. Оттого, поди, и ревешь, что жалко с ними расставаться было…»