Поль Гольбах

Такой взгляд на религию, несомненно, имел историческое оправдание. Достаточно вспомнить, что в средние века католическая церковь играла громадную роль в политике, нередко подчиняя себе светскую власть. Она обладала колоссальным экономическим могуществом. Наконец, вся культура средневековья находилась полностью под влиянием церкви. Понятно поэтому, что, борясь против феодализма и его идеологических устоев, французские атеисты XVIII в. направляли первый удар по опоре феодализма — религии и католической церкви. Церковь объявлял Гольбах главной причиной социально-экономической и культурной отсталости многих народов Европы. Но всесилие католической церкви было лишь выражением степени господства феодальных отношений, тормозивших капиталистическое развитие Франции и других стран.

При всех недостатках взгляды французского просветителя на роль религии и церкви в общественной жизни были прогрессивны. Они отвечали назревшим задачам общественного развития.

Религия и церковь — непримиримые враги разума

Как патриот своей родины, Гольбах остро переживал ее беды, глубоко ненавидел католическую церковь, нелепую и суровую в своих догмах, подающую бесконечные поводы к раздорам, к возникновению новых сект, наносящую огромный вред общественному спокойствию.

Особую ненависть вызывает у философа деятельность инквизиции, которая применяла самые жестокие средства против «третьего сословия», защищая интересы высших классов феодального общества.

Инквизиция под видом борьбы с ересью беспощадно преследовала талантливых и смелых ученых, материалистов, противников суеверий и религиозных войн, выдающихся писателей, художников, музыкантов, национальных героев и патриотов. Она объявляла еретиками и уничтожала не только отдельных людей или отдельные семьи, но под предлогом искоренения ереси опустошала города и целые провинции. По приговору «святейших» судов во Франции, Испании, Португалии, Италии и других стран были загублены сотни тысяч человеческих жизней.

Как свидетельствует Хуан-Антонио Льоренте, бывший в 1789—1791 гг. секретарем мадридской инквизиции, общее число жертв одной только испанской инквизиции доходило до 350 тыс. Из них 31912 человек были заживо сожжены (см. 35, 426). «Испанцы и португальцы, — пишет Гольбах, — находят весьма честным и почтенным занятием сжигать еретиков. Христиане думают, что вполне справедливо истреблять друг друга из-за различия в религиозных взглядах» (14, 181).

Гольбах очень резко выступает против преследований научной мысли. Враждебное отношение к человеческому разуму, научному познанию является неотъемлемой чертой тирании и религии. Именно этим и объясняется то, что они подвергают жесточайшим гонениям людей науки, не допуская свободы мышления, свободы исследования. С величайшей симпатией пишет мыслитель о борцах и мучениках науки: Лючилио Ванини, Томазо Кампанелле, Джордано Бруно, Галилео Галилее и многих других. По существу христианство, говорит он, объявило войну науке и знаниям потому, что любой успех науки становится пагубным для религии. В знании человек черпает силу. Науки, прикладные искусства, промышленность доставляют человеку средства к существованию, опыт учит его бороться с наводившими на него некогда ужас стихийными явлениями. Только опираясь на достижения науки и ее данные, можно опровергнуть теологию. «Полезно заметить,— заключает Гольбах, что способнейшие физики древности были явными или скрытыми атеистами...» (там же, 620). Опорой религии всегда служила лишь слепая вера.

Если наука, философия изучают природу, ее явления, то предметом религии являются фантастические, вымышленные вещи, существующие лишь в воображении людей. Поэтому религия всюду пропагандирует слепую веру. Эта пропаганда не всегда велась путем проповедей и распространения «священных» книг, особенно в рассматриваемую эпоху. Поэтому в «Карманном богословии», разоблачая инквизиторскую деятельность католической церкви, Гольбах отмечает: «Авторитет церкви заключается в способности служителей бога с помощью тюрем, солдат, костров и тайных приказов об аресте убеждать в правильности своих постановлений, в подлинности своих прав, в мудрости своих мнений» (22, 36).

Давно погасли костры инквизиции, церковники неохотно вспоминают деяния «святых отцов» — «князей тьмы». Ныне церковь действует иными методами, хотя ее противоборство с наукой осталось. Ей, как и в прежние времена, нужна слепая вера, а науке — разум и яркий свет знаний. Мысли Гольбаха о непримиримости религиозной веры и науки поэтому остаются в арсенале атеизма.