Полдень, XXI век, 2010 № 07

Посередине на громадном каменном столе уже громоздились вязанки хвороста и грозил небу высокий железный столб, покрытый следами застарелой копоти. Мучитель пристально следил, как от ворот обители ведут спотыкающуюся фигуру в драной рубахе, бывшей некогда белой. Ветер раздувал лоскуты подола и рукавов, так что казалось – ведомого сейчас развеет, будто груду сухого песка.

Наверное, так было бы лучше.

Монахи подвели обладателя рубахи к столбу, прислонили к нему спиной, отошли, почтительно склонив головы.

И сейчас же зазвучал гнусавый голос, заставивший притихнуть толпу. Отец дознаватель по традиции лично возглашал обличение.

Мучитель медленно подошел к столбу, держа в руке смотанную цепь, и остановился прямо напротив.

– Это должен быть не я, – сказал он одними губами, но человек услышал и поднял голову.

– А я думал, мы больше не увидимся, – сказал он так же тихо. Он был страшно бледен, синюшные губы выделялись резким пятном.

– Не ты один, – кивнул мучитель, накидывая цепь ему на шею и пропуская концы под мышками. – Но я кое-что тебе задолжал, так что пришлось извернуться.

– О чем ты говоришь? – удивился человек.

Мучитель, не отвечая, затянул цепь и соединил ее концы болтом по ту сторону столба. Потом двинулся вокруг, проверяя, нет ли слабины. Что-то не понравилось ему на груди у жертвы, и он шагнул вплотную. В тот же момент комок смолы, перемешанной с сухими травами и мелким белесым порошком, перекочевал из его пальцев в рот казнимому.

– Глотай, – буркнул мучитель себе под нос, дергая перекрученные звенья, чтобы они легли ровнее. – Да не вздумай жевать – перекосит от горечи, и выдашь нас.

Он почувствовал руками странную и неуместную дрожь – казнимый беззвучно смеялся, слабо кривя уголки губ.

– Что смешного?! – прошипел мучитель.

– Я поймал тебя на лжи, – объяснил человек. – Все-таки ты знаешь, что такое милосердие.

Мучитель замер и медленно поднял голову. Его единственный зрачок хищно сузился.

– Если б я мог, то вывел бы тебя из города, – сиплым, дрожащим от ненависти шепотом выдавил он. – Но я не могу. Поэтому я дал тебе это средство. А ты.

– Хватит болтать, – оборвал его человек. – Сейчас ты сам нас раскроешь. Я, кажется, уже теряю сознание. Не жалей обо мне, не надо. Лучше сделай то, что задумал, потому что…

– Откуда ты. – изумленно перебил его мучитель, но глаза человека страшно закатились и он уронил голову на грудь. Отвечать было некому.

Над площадью продолжал гнусить отец дознаватель. Мучитель, как в тумане, наклонился, вытащил из ведра с водой моток веревки и принялся медленно и тщательно обматывать ею обвисшее на цепи тело. Не забыть заткнуть рот. Все должно выглядеть правдоподобно. Он изо всех сил старался не думать ни о чем другом, кроме частых и ровных веревочных витков.

Было душно, и едкий пот то и дело заливал глаз, заставляя медленные капли сползать по щеке в жесткую щетину.

Когда дымное пламя, наконец, разгорелось по-настоящему, мучитель спустился на камни площади и размеренно заковылял к обители. В каморке налево от входа его дожидался дорожный мешок. В нем, помимо вина, вяленого мяса и кошеля, туго набитого медью и серебром, лежали инструменты строителя – плотницкий топор без топорища, надежный рубанок, новенькая лопата.

В обители не должны хватиться хотя бы пару дней. Если выйти на дорогу сегодня вечером, то по свету можно успеть достичь ближайшего постоялого двора. С утра попытать счастья с попутными телегами, добраться до тракта и двинуть по нему на восток. Туда, где уж десять лет зарастает и никак не может зарасти пепелище, а мертвые плачут у своих надгробий.

Дорога может выйти долгой, но впереди лето. Время есть.

Главное – не останавливаться.

2

Личности, Идеи, Мысли

Марианна Алферова, Борис Стругацкий

Невеселые разговоры о невозможном

Вопрос Марианны Алферовой Борису Стругацкому в off-line интервью 26.10.2009

Борис Натанович, Вы всегда требовали от авторов достоверности в создании мира. Я попыталась представить мир, в котором действует Высокая теория воспитания. Это чудовищный мир, мне бы не хотелось там жить.