Поле боя - Севастополь

Со стороны Матросского клуба Черноморского флота навстречу боевым порядкам НАТО выдвигалась боевая колонна усиленной Отдельной комендантской роты ЧФ. Впереди ревели пять БТРов, разверну в стволы крупнокалиберных 14, 5-миллиметровых пулеметов «елочкой», вправо-влево. А с головного БТР-80 прошила воздух очередь крупнокалиберных пуль Позади боевых машин под бело-сине-красными Российскими и Андреевскими флагами двигались армейские «камазы» и «уралы». Рядом в полной боевой экипировке с автоматами в руках шли русские морские пехотинцы Черноморского флота.

Бронетранспортеры разошлись фронтом, прикрывая людей. Пулеметы пока стреляли только в воздушно автоматы, пулеметы Калашникова и гранатометы, взятые наизготовку, красноречиво свидетельствовали о том, что русские морпехи не отступят, защищая свою землю и своих людей.

Прицельные выстрелы американцев смолкли, захлебнулись. Осталась лишь грозовая тишина, разрываемая стонами раненых. Омоновцы теперь могли под прикрытием русских морских пехотинцев эвакуировать раненых с площади.

Вмешательство русских военных изменило ситуацию, но далось это решение командиру комендантской роты капитану 3-го ранга Виктору Самойлову нелегко. С одной стороны, у него был приказ командующего Черноморским флотом не реагировать на провокации. Но в стороне, когда натовские морские пехотинцы с белозубыми улыбками убивали севастопольцев, он, как офицер и человек, оставаться не мог. Да и морские пехотинцы, «чудо-богатыри» из усиленной комендантской роты смотрели на своего командира, как волкодавы на хозяина: только пальцем шевельни — и вцепятся в глотку, разорвут врага. А Виктора Самойлова все еще снедали сомнения.

Но вот последние события расставили все точки над i.

— Рота, в ружье!

Загремели высокие шнурованные ботинки по казармам, с лязгом распахнулись стальные бронированные двери оружейной комнаты. Морпехи хватали автоматы, разбирали боеприпасы, лязгали затворами.

В свое время капитан 3-го ранга настоял, буквально зубами оторвал тяжелое вооружение. И теперь в его распоряжении, кроме автоматов, были и пулеметы Калашникова, и гранатометы, и даже реактивные пехотные огнеметы. Арсенал был внушительным и шел вразрез со всеми договорами. Но, в конце концов, в Севастополе сейчас находились оккупанты, многократно превосходящие русских и по количеству, и но вооружению.

* * *

— Что теперь? — спросил командира русских морских пехотинцев Остап Хмара.

— А что нам остается? — мрачно ответил он. — Американцы поднимут с аэродрома Бельбек и с других аэродромов авиацию и нанесут удар по городу. Нужно уходить из Севастополя, или американцы здесь сделают то же, что сотворили с Белградом, Багдадом или Кабулом.

— Куда уходить?

— В Казачку²¹, на Херсонес. К Тридцать пятой батарее.

* * *

Длинная колонна русских морских пехотинцев, севастопольского ОМОНа и присоединившихся к ним жителей Севастополя устремилась по проспекту Героев Сталинграда к Казачьей бухте.

Никто не пытался их остановить. Натовские вояки, столкнувшись с бешеным сопротивлением жителей Севастополя, отступили. Отряды «полицаев», украинских националистов, даже приблизиться боялись к колонне настоящих, а не крикливых патриотов.

Над колонной бронетранспортеров под русскими триколорами и Андреевскими флагами вились беспилотные аппараты и американские боевые вертолеты. Достаточно было самого малого повода, самой малой искры, чтобы разгорелось пламя трагедии. Но, по счастью, обе стороны все же не стали применять силу.

На пути к 35-й батарее находился Учебный центр украинской морской пехоты. Здания, склады и небольшой открытый участок с искусственными препятствиями, остовами двух БТРов и бетонированными окопами полного профиля.

На дороге колонну патриотов встретил патруль, а сама проезжая часть была перегорожена рогатками с намотанной поверху колючей проволокой. Рядом стоял молчаливой глыбой украинский бронетранспортер, пушечный БТР-80А с 23-миллиметровым орудием и двумя транспортно-пусковыми контейнерами ПТУРСов²² на башне.

С брони головного бронетранспортера спрыгнул русский капитан. К нему подошел такой же «кап-три». Офицеры откозыряли друг другу, отошли к обочине покурить.

— У меня приказ тебя задержать.

— Но ты же понимаешь, что это нереально. Местные тебе этого просто не позволят. Да и сам посуди, скоро здесь такое начнется...

— Да, — кивнул украинский командир. — И нас бросят на острие удара против твоих людей и тех, кто с тобой. И пришлют еще солдат немерено и техники. Вам не удержаться.

— Знаю, но иногда важно не победить, а не проиграть.

— Знаешь, поддержать я тебя не могу, но по совести... Вы же ведь здесь все камикадзе.

— «Я по совести указу записался в камикадзе», ²³ — грустно ухмыльнулся русский капитан 3-го ранга, декламируя Александра Розенбаума.

— С вами не пойду, я присягу давал, — ответил украинский морпех. — Но боекомплектом подсоблю. Забирай «бэтэр» пушечный, если что, в рапорте напишу, что вы напали на наш пост. И несколько цинков с патронами — спишем на стрельбы.

— Спасибо. Хотя здесь скоро столько стрельбы будет — и списывать не надо.