Поле под репу (СИ)

Угу. При его-то специфическом чувстве юмора, помноженном по собственному утверждению на болтливый не к месту язык и зачатки явно выраженной клептомании, лишние поводы для неприятностей парню не требовались — приключения и без того найдутся и не отстанут. Вот, уже Дуня к нему приклеилась.

— Не стой столбом, — он как раз начал стаскивать штаны. — Ванна за дверью. Пользуйся. Только мыло всё не изведи! И, мой тебе совет: там у вентиляционного окошка два ведра — наполни горячей водой. Накладки у них случаются — крыло старое, номер, похоже, из чердака переделывали. Я тут один раз весь в пене бегал. Обхохочешься, как приятно!

— Догадываюсь.

Девушка, старательно глядя исключительно на цель путешествия, а не сверкающего чем только можно и нельзя Ливэна, пробежала в ванную комнату. После нехитрых манипуляций с краном и всеми доступными ёмкостями, блаженно жмурясь, погрузилась в наполненную до краёв медную лохань — и только тогда поняла, что в помещении не одна. Флейтист самым бессовестным образом зашёл за гостьей. Хорошо ещё, что за пеной — вот и пригодился «набор туриста», кстати, от этого же типа и доставшийся — ничего не видно! Хотя, когда нахал здесь появился, тот ещё вопрос. Впрочем, двигался юноша бочком, демонстрируя страннице двойную татуировку «крылышки» на лопатках, петлю кожаного шнурка на неприкрытой волосами шее и норовящие сползти с тощих ягодиц кальсоны.

Дуня глупо хихикнула.

— Так, ты на меня не смотришь, — у него аж спина побагровела, отчего рисунок стал объёмным, — а я на тебя не смотрю. — Он судорожно стянул с сушилки полотенце, водрузил на мокрую голову и ретировался обратно в спальню. Откуда продолжил: — Мне по делам нужно. Весь номер в твоём распоряжении — хозяйничай. Только не сопри ничего, — Сказано, однако, это было таким тоном, что хоть вынеси Дуня и комнат всё, музыкант плакать не будет. Разве что малость удивится, как это хрупкой девушке такое чудо удалось. — Я тебя запру… не бойся, запасной ключ в верхнем ящике комода… и захлопну на щеколду. Никому, кроме меня, даже если они знают твой язык, не открывай. Гостиница эта, конечно, приличная, но… вдруг гости решат, что ты со мной — на кой тебе такие неприятности? И… — его голос стал менее внятным, наверное, нырнул в сменную рубаху, — меня здесь не Ливэном — н-да, забавный акцентик — кличут. Здесь я — Змейка…

— А я думала, что артисты берут себе звучные, пафосные имена, — мозги отключились, и странницу это совершенно не волновало.

— …Гремучая, — мрачно закончил юноша.

— А меня здесь — Лауретта. Лесная, — припомнила ориентировку Дуня.

— Очень рад. Горшок и грязную воду сливать в дырку под доской в цветочек. Я ушёл.

Путешественница между мирами как раз запустила в использованную воду грязную одежду и размышляла, сумеет ли расчесать паклю, в которую превратились волосы, когда из спальни донеслось шебуршание. После секундного колебания отбросив предположение о возвращении Ливэна, он же Змейка Под… тьфу ты, Гремучая, девушка отказалась и от мысли, что в номер явилась горничная. Не зря же флейтист упоминал щеколду! Да и в шорохах чудилось что-то крадущееся, осторожное, ласковое. С чего это горничной быть ласковой? Дуня прильнула к щели между дверью и косяком.

Незваных гостей было не меньше, чем двое. По крайней мере, шуршание отличалось разной насыщенностью, словно эхо шелеста газеты, да и вряд ли одинокий вор — а кем ещё могли быть посетители? — стал бы разговаривать сам с собою. В поле зрения попадали лишь тени, отзвук движения — оно и понятно, угол обзора не отличался широтой. Но вот один из невидимок раскрылся — подошёл к столу и начал деловито перебирать бумаги, иногда гость оборачивался по направлению ко входу или комоду (они как раз располагались напротив основного окна, с места Дуни не просматривались) и что-то бросал явно недовольным тоном. Нет, не воры. Во всяком случае, не те, что охотятся за обычными драгоценностями. Какие-нибудь конкуренты? Представители чего-то, вроде гильдии бродячих музыкантов, которой Ливэн, естественно, не удосужился заплатить? Вполне возможно, хотя девушка, скорее, причислила бы их к спецорганам: строгий, чуть более длинный, чем привычно, синий бушлат на ровном рядку золочённых пуговиц сразу заставлял думать о чём-то государственном, вроде бы тайном, но откровенно устрашающем. Ко всему прочему, посетитель обладал звериной грацией и повадками, что очень подходило к волчьей форме головы и острым ушам. Дуня, грешным делом, решила, что это Олорк, но обладатель форменной куртки был иной масти и, если верить тем же признакам, что и у давешней дамочки в оранжевом комбинезоне, принадлежал к женскому полу.