Поле под репу (СИ)

Странница от удивления часто-часто заморгала — самое то, чтобы слёзы хлынули по щекам. Дуня не собиралась плакать, это всё электрические лампы.

— О чём вы?.. — начала было она, но осеклась. Платье. Как же она не догадалась попросить Стражей обождать с перемещением, чтобы натянуть чёрный костюм или?.. Забыла ведь! В сумке лежала утыканная шпаргалками юбка. Юбка, купленная здесь…

— Ах, бедняжка, — третья, наоборот самая старшая, растеряла гнев и сочувственно закачала головой. — Неужто со свадьбы сбежала? Зачем же ты так?

Дуню бросило в жар.

— Не она сбежала, а жених, видать, — фыркнула вернувшаяся первая.

И девушка, не выдержав, со всех ног кинулась прочь.

Смеркалось. Воняло бензином и гнилыми овощами, пахло — вполне аппетитно — шаурмой. Шум легковушек, грохот музыки из центра игровых автоматов, дребезжание проводами троллейбуса без труда перекрикивал в мегафон зазывала на маршрутное такси, ему уверенно вторила бабка, торгующая сушёной воблой: «Рыбка. Вся с икрой, вся с икрой. Берём рыбку. Вся с икрой…» Соседняя тихонько предлагала купить последний букетик, вялый и неприглядный даже в полумраке. Бежали на отъезжающий автобус люди, другие, перегородив дорогу, болтали по телефону или поджидали товарищей. Прохладный ветер радостно ворошил мусор и кидал песок в глаза.

Ничего не изменилось.

Ошарашенная Дуня застыла.

Как же всё оно незнакомо в своей узнаваемости! Куда там Стражу со всего лишь похожим на когда-то и где-то слышанный голос. Как странно. И печально. И она рвалась сюда? Зачем?

Вечно канареечно светлый и вместе с тем мрачный, так как наглухо заколоченный, ларёк с китайской едой. Диски за яркими обложками и б/у телефоны в витрине с надписью «Всё для кальянов». Ещё один торговый центр, облепленный кособокими киосками, словно балкон отеля ласточкиными гнёздами. Стоянка с машинами без номеров. Тревожно мигающий бензовоз, опять и снова застрявший на кривой дорожке из-за припаркованной точно на повороте иномарки.

Девушка очнулась от созерцания, когда над головой зашелестели кронами деревья так называемого парка и потянуло холодом от далёкой речки… или чересчур широкого ручья. Пока разум, отказываясь принимать увиденное, сопротивляясь, вспоминал, ноги не стояли на месте, а шли домой. Странно: в «аквариуме» был город родителей, а не тот, в котором очутилась Дуня, в котором жила вместе с подружками и училась в институте. Вот и ноги сами собой несли в съёмную квартиру. Это тоже шутка Стражей?

Общежитие.

Липовая аллейка.

Новый, выросший всего за пару лет микрорайон.

Рябина, усыпанная гроздьями красно-оранжевых ягод, склонилась к забору вокруг детского сада.

Сирень в сухих остатках цветов.

Шиповник.

Ещё одна дорога.

Подъезд.

Руки нашарили брелок с ключами. Он целый год, или того больше, лежал ненужный в боковом кармашке. Дуня о нём забыла быстро, а руки, как и ноги, всё помнили, даже спустя столько времени.

Домомфон не сработал, зато пальцы легко пробежались по кнопкам и набрали замысловатый код. Подъезд впустил. Тело повернулось к ряду почтовых ящиков. Из Дуниного веером топорщились бесплатные газеты и реклама. Немного вообще-то, обычный недельный набор. Девушка вытянула мусор, автоматически глянула на дату выпуска верхней из газет — июнь. Июнь того самого года, когда Дуня отправилась… была отправлена чей-то прихотью в путешествие, уже казалось — бесконечное. Но сейчас же на дворе август! Девушка медленно перебрала листовки и буклеты — так и есть, счета за лето. Неужели?

Лифт поднял. Дверь общего холла отворилась. Дверь в съёмную квартиру тоже не сопротивлялась.

У зеркала в прихожей надрывался телефон.

— Алло?

— Дуня? Дунечка! Ты вернулась? — донеслось сквозь едва уловимое шипение. — Я так и знала. Как удачно я позвонила!

— Мама?

— Конечно я, доча, — голос весёлый. — Эх, надо бы тебе купить сотовый телефон. Или нет! Лучше мы его тебе подарим! К новому учебному году — переведём деньги, а Людмила с Элеонорой выберут модель. Они в этом разбираются.

— Телефон? — девушка всё никак не могла поверить, что разговаривает с любимой, дорогой мамой. Дуне казалось, что вот-вот и в окошко постучит хоботом какой-нибудь боевой Пармен, сын карликового слона Ганеши. Но по ту сторону стекла лишь дожидалась света фонарей ранняя ночь позднего лета.

— Ну да, телефон. Ты молодец, что поехала на море, но без связи мы с папой немножко волновались. Хорошо ещё, что с тобой были девочки! Как отдохнула, доча?

— Отдохнула?

Похоже, мама восприняла эхо-вопрос за ответ.

— Ой, а когда ты вернулась?

— Только что, мама.

— Что же ты мне не сказала? Ты давай, разбирай сумку, мойся и ложись спать, а я завтра позвоню. Хорошо?

— Хорошо, мама.

— Пока-пока.

— Пока. Я люблю тебя, мама.

— Я тебя тоже, девочка моя. Привет Элеоноре и Людмиле.

Трубка рассыпалась короткими гудками. И это всё? Весь разговор после года разлуки?

А, кстати, где упомянутые подруги? Дуня огляделась — темно, тихо, никого. Зато под телефоном лежит лист, исписанный и пыльный. Девушка щёлкнула выключателем.