Поле смерти

– Не назначит, и все, – отрезал Финли. – А почему, меня не касается.

Я долго смотрел на него. Жизнь или смерть.

– Мы можем срочно где-нибудь поговорить? – наконец спросил я.

Финли пристально посмотрел на меня:

– Ты решил, что убили Хаббла?

– Хаббла действительно убили, – сказал я. – И то, что Моррисона тоже убили, ничего не меняет.

Мы прошли в круглосуточный магазинчик. Сели рядом у пустой стойки, у окна. Я занял место, где сидела вчера миссис Клинер. Казалось, это было целую вечность назад. С тех пор весь мир перевернулся вверх дном. Нам принесли высокие кружки с кофе и большой поднос с булочками. Мы не смотрели друг другу в лицо. Вместо этого смотрели в зеркало за стойкой.

– Почему ты не получишь повышение? – спросил я.

Отражение Финли в зеркале пожало плечами. Он был озадачен. Не видел связи. Но скоро он все поймет.

– Именно я должен был занять это место, – сказал Финли. – У меня больше опыта, чем у всех остальных, вместе взятых. Я двадцать лет прослужил в крупном городе. В настоящем полицейском участке. А эти, черт побери? Возьмем, к примеру, Бейкера. Он мнит себя большим умником. Но какие у него заслуги? Пятнадцать лет в глухом захолустье? В этом болоте? Черт побери, что он знает?

– Так почему же ты не получишь повышение? – повторил я.

– Это дело личного характера.

– Надеюсь, ты не боишься, что я продам твои откровения желтой прессе?

– Это долгая история.

– Вот и расскажи мне, – сказал я. – Я должен знать все.

Финли посмотрел на мое отражение в зеркале и глубоко вздохнул.

– Мой срок в Бостоне закончился в марте, – начал он. – Отбарабанил двадцать лет. Без единого нарекания. Восемь благодарностей. Я был чертовски хорошим полицейским, Ричер. Выслужил полную пенсию. Смотрел в будущее с оптимизмом. Но моя жена словно спятила. С прошлой осени она себе места не находила. Мы прожили с ней все эти двадцать лет. Я работал как вол. Полиция Бостона – это сумасшедший дом. Мы работали по семь дней в неделю. Днем и ночью. У всех моих знакомых браки распадались. Все до одного развелись. Один за другим.

Остановившись, Финли сделал большой глоток кофе. Откусил кусок булочки.

– Но не я, – продолжал он. – Моя жена переносила все стойко. Никогда не жаловалась, ни разу. Просто чудо. Никогда не выясняла со мной отношений.

Финли снова умолк. Я представил себе двадцать лет в Бостоне. Работа круглые сутки в старом, беспокойном городе. Мрачные здания девятнадцатого века, в которых располагаются полицейские участки. Переполненные тюрьмы. Постоянное давление. И бесконечная вереница наркоманов, преступников, политиков, проблем. Финли пришлось несладко.

– Все началось прошлой осенью, – повторил он. – Нам оставалось ждать всего полгода. И тогда все должно было закончиться. Мы мечтали купить где-нибудь домик. Устроить себе длительные каникулы. Проводить много времени вместе. И вдруг жена начала паниковать. Заявила, что не хочет проводить много времени вместе со мной. Не хочет, чтобы я уходил со службы. Не хочет, чтобы я постоянно был дома. Она сказала, что наконец словно очнулась от сна и поняла: она меня не любит. Терпеть не может. Не хочет, чтобы я был рядом. Ей нравилось то, как все было в течение этих двадцати лет. И она ничего не хочет менять. Я не мог поверить своим ушам. Это была моя сокровенная мечта. Отбарабанить двадцать лет, а затем в сорок пять уйти на пенсию. А потом еще лет двадцать жить в свое удовольствие, пока мы не станем слишком старыми, понимаешь? Это была моя мечта, и я двадцать лет работал как проклятый, чтобы она осуществилась. Но моей жене это было не нужно. В конце концов она призналась, что при мысли еще о двадцати годах, проведенных со мной в домике, у нее мурашки по коже бегают. Все пошло прахом. Мы стали постоянно ругаться. Я не находил себе места.

Финли снова умолк. Нам принесли еще кофе. Это была печальная история. Как и все истории о разбитой мечте.