Полет ворона

В четверг, спихнув тяжелейший зачет по высшей математике, к которому она готовилась неделю, Таня приползла домой, еле-еле найдя в себе силы переодеться и помыть руки, свалилась в постель и заснула мертвым сном.

Но отоспаться не удалось. Разбудили ее настойчивые толчки. Она открыла глаза и увидела над собой разрумянившегося, возбужденного Ивана в выходном костюме. Он тряс ее за плечо и приговаривал:

— Вставай, вставай, нашла время!

— Да что такое? — спросила она, протирая глаза.

— Увидишь. Давай быстро, умойся, подмажься, оденься понарядней и поехали... Опаздываем!

— Куда?

— Вопросы потом! — крикнул Иван и убежал. Направляясь в ванную, Таня увидела его через распахнутую дверь кухни. Он шарил в холодильнике и что-то торопливо запихивал в рот.

На лестничной площадке Иван судорожно нажал кнопку лифта. Никакого движения не последовало — лифт не работал. Иван плюнул, выругался, что было для него совсем необычно, подхватил Таню под руку и помчался по лестнице.

До метро они бежали под низким, прыскающим моросью октябрьским небом и домчались под своды «Приморской» совсем мокрые.

— Ничего, внизу обсохнем! — сказал Иван запыхавшейся Тане. Сам он ничуть не устал от пробежки, его подпитывала буквально струившаяся из него нервная энергия.

Ехали они через весь город, до «Ленинского проспекта», потом еще тряслись в набитом автобусе, причем Иван поминутно взглядывал на часы.

— ПТУ «Коммунара» на следующей? — нетерпеливо спросил он вжатую в них бабку.

— На следующей, да, — рассеянно ответила бабка.

— Выходите?

— Я-то... Не, мне через одну...

Иван подхватил Таню, протиснулся мимо бабки, расплющив ее о чью-то спину, бабка заохала, а Иван, не оборачиваясь, продолжал пробиваться к дверям.

— Да выпустим, не дергайся! — сказал ему стоящий впереди мужик, и Иван затих.

Они вырвались из автобуса, и Иван устремился к бетонному зданию со шпилем, возвышавшемуся среди унылых и серых жилых коробок.

— Нам туда! — кричал он, увлекая за собой Таню. Редкие прохожие смотрели на них удивленно. Иван взбежал по широким бетонным ступеням и толкнул широкую стеклянную дверь. Внутри путь им перегородил металлический барьер, заканчивающийся вертушкой и стеклянной будкой вахтерши.

— Актовый зал там? — крикнул Иван, показывая вперед и напирая животом на неподвижную вертушку.

— А пропуск? — подозрительно спросила толстая, сердитая вахтерша.

— У нас пригласительные... — Иван принялся суетливо рыться по карманам, извлекая множество самых разных бумажек. Наконец он облегченно вздохнул и протянул вахтерше какой-то листочек с красной каемочкой. — Вот. На два лица.

Вахтерша внимательно рассмотрела бумажку и с явным сожалением пробурчала:

— Проходите.

Вертушка в тот же момент подалась, и Иван буквально влетел в коридор, освещенный мертвенным сиянием множества люминесцентных ламп.

— За мной! — скомандовал он Тане и побежал к дверям в торце коридора.

Они оказались в большом, заполненном на три четверти амфитеатре. Впереди, с краешку пустой сцены с краснознаменным задником, возвышалась трибуна, тоже обтянутая красным. С трибуны вещал крупных размеров мужчина, лица которого отсюда было не разглядеть:

— ...и поэтому разрешите, дорогие товарищи, еще раз поздравить всех вас и нас в том числе со славным юбилеем нашего славного училища, прошедшего славный трудовой и боевой путь, и пожелать нынешнему поколению учащихся продолжить славные традиции и с честью нести трудовое знамя нашего славного коллектива...

— Что это? — спросила шепотом Таня.

— Тс-с, — сердито прошипел Иван. — Так и знал, опоздали...

— Сядем? — Таня показала на свободные места в последнем ряду.

— Нам туда, — Иван показал вперед.

Дождавшись конца речи, снискавшей средней силы аплодисменты, они двинулись по проходу вперед, минуя ряды кресел, заполненных явно скучающими подростками в темно-синей форме. Между подростками сидели люди постарше и злобно поглядывали вокруг. Какой-то подросток ловко подставил Ивану ножку, и тот пролетел вперед на два-три шага, но не упал, а только обернулся, недоумевая. Ближайший к нашкодившему пацану взрослый перегнулся к нему через два кресла и что-то прошипел. Подросток явно сник. В спину Тане, приостановившейся понаблюдать за этой сценой, полетел скомканный листок бумаги. Обернуться она не успела: Иван снова схватил ее за руку и потащил к первому ряду, пробиваясь к колоритному старичку в ярко-малиновой куртке, с седыми кудрями до плеч. Старичок заметил их, привстал, замахал, подзывая к себе — рядом с ним было два свободных кресла.

— Вот и мы! — сказал Иван, плюхнувшись в кресло слева от старичка. Таня села рядом.

— Опаздываете, молодые люди, — прошептал старичок, показывая глазами на сцену. На трибуну поднимался следующий оратор. — Ну, ничего, еще не начали. — Он наклонился к Тане. — Пандалевский Одиссей Авенирович, — представился он и протянул сухонькую руку. Таня взялась за нее, подержала и отпустила.

— Это Таня, моя жена, — прошептал Иван.

— Очень приятно, — шепотом ответил Пандалевский и отвернул голову к сцене, откуда вновь неслись слова о героическом трудовом пути, славных традициях, и достойной смене.