Полет ворона (ЛП)

Шалфей и Красный колпак были на горе, но не с мятежниками и не с загадочным

Народцем снизу, а в неизвестном месте. Шалфей была уверена сначала, что добрый

народец Тенепада можно убедить выйти к нам, но наши попытки не увенчались успехом.

Я надеялась на их помощь, я обещала Регану постараться. Хотя добрый народец обычно

не доверял людям, Народец внизу с дарами еды и вещей показывал добрую волю к

мятежникам, когда Реган и остальные пришли в Тенепад. Я думала, что смогу узнать у

них, как найти Стражей, они ведь могли знать, откуда начать поиски Лорда севера. И я

надеялась, что мы подружимся с ними. Если добрый народец уговорить присоединиться к

восстанию, у нас будет больше шансов свергнуть Кельдека. Самый известный Зовущий в

прошлом объединил фейри и людей против общего врага.

Это все хорошо, но я не убедила пока что даже народец, что жил рядом. В этом-то и

проблема. Мой дар был мощным. Я изменила им исход сражения, призвала камнемона,

чтобы он упал и раздавил Силовиков. Но последствия были тяжелыми, ведь пострадал и

один из мятежников, от своей раны он умер. В тот день мятежники считали меня героиней.

Но я не чувствовала себя такой. Такая сила пугала меня. Потому я не хотела ее

использовать, пока не пойму, как делать это с умом. Нужно дотянуться до Народца внизу

без использования дара, убедить, а не заставить. Шалфей и ее клан подружились со мной

без зова. Почему тут не может случиться так же?

Мое здоровье стало лучше. Сил стало больше, благодаря хорошей еде, отдыху и

тренировкам. Я привыкла жить в замкнутом месте с людьми. Поначалу было сложно, ведь

я давно уже не желала в Лесу воронов с семьей. Мы с отцом долго были одни, а после его

смерти осталась только я. А потом Флинт и я. Я старалась поменьше думать о нем, ведь

воображение рисовало Флинта при дворе, в беде, под подозрением. Порой он снился мне,

и я не могла понять эти сны. Я молчала о них. Он был моим товарищем во времена беды,

порой я доверяла ему, порой сомневалась в нем, но он стал выше всех друзей. И теперь

ушел. Но нельзя тратить время на сожаления о том, чего не могло быть.

Я не считала дни, но другие это делали. Близилась середина зимы, и даже Бэн и

Кенал, недавно прибывшие в Тенепад, начинали напоминать воинов, благодаря

тренировкам Тали и их тяжелой работе. Мы сидели в столовой, единственном большом

месте, где могли поместиться все, выполняя различные задания в свете ламп, когда ужин

был завершен. В одном конце горел огонь Миллы в большом очаге, согревая место. Реган

и Тали сидели вместе, рыжая и темная головы склонились над картой, разложенной на

столе. Они спорили, но говорили тихо. Руки Тали были скрещены, а Реган, что было

странно для него, хмурился.

Мы с Евой чинили одежду. Киллен, лучший лучник Тенепада, работал с

материалами, что разложил на столе перед собой. Андра точила мой нож, щурясь. Рядом

лежали особые ножны, что я сделала, с амулетами. Она не спрашивала о них, а я не

выдавала всего. Я научилась делать такое у бабушки, мудрой женщины. Рассказывать о

ней было больно даже теперь. Она пала жертвой Сбора, жестокого ритуала, что сделал ее

оболочкой, ведь порабощение не получилось. Ее уничтожили на моих глазах, мне было

двенадцать. Я пряталась и смотрела. Я научилась отгонять воспоминание, пока не стало

больно.

Когда Флинт рассказал мне, что он – Поработитель, что тоже применял такую магию

к людям, я убежала. Мне было плохо. Флинт называл это исцелением разума, хорошей

старой магией, как это было до Кельдека. Мне пришлось смириться с тем, что когда-то эта

сила была для исцеления. Но я не говорила о бабушке, ни о ее мудрости и любви, силе и

доброте, ни о хрупкой оболочке, которой она стала. Ее смерть была ей спасением.

Большой Дон чинил копье. Маленький Дон, что был ниже, играл на трехструнной

скрипке и тихо напевал. Другие играли в камни, кости, прочее, и система подсчетов была

сложной, казалось, она менялась каждый вечер. Счет отмечали на стене углем, часто

спорили о нем.

Я не думала об играх. Никто не знал, что я встретила Флинта, когда он выиграл меня

в кости. Та ночь осталась в моей памяти навек. А после игры Сбор обрушился на

Темноводье, моего отца сожгли. Я старалась быть спокойной, когда народ приносил доки

и кости, научилась не вздрагивать всякий раз, когда они выкрикивают: «Копье! Гончая!

Олень!».

- Тебе пора спать, - взглянула на меня Ева. – Ты выглядишь усталой. Опять плохие

сны?

Скрывать тут что-то было сложно.

- Я в порядке. Дай мне хотя бы закончить штопать эти штаны.

- Опять Тали, - отметила Ева. – Она изнашивает их быстрее остальных, но мне еще

дорога голова на плечах, так что я не прошу ее чинить их самой. Она ведь делом занята.

Одна стоит четверых мужчин.

Работая костяной иглой, надеясь, что Тали не будет возмущена моими кривыми