Политэкономия соцреализма

Так, третья глава книги «Под флаг Страны Советов», повествующая о расширении «державы», имеет четкую задачу: дать почувствовать читателю, что «тело» Страны стало наконец единым и целым: «Не сразу приняло наше союзное государство те контуры, которые мы ныне видим на карте. Было время, когда за рубежом великой революции оставались миллионы обездоленных людей, наших братьев по крови и языку». Например, «украинская Галицийская земля… томилась под гнетом Австро–Венгрии», над крестьянами «Закарпатской Украины… властвовали венгерские помещики». Словом, «по живому телу резали нашу родную Украину». В Прибалтике «западноевропейские империалисты штыками своих армий утвердили реакционно–буржуазный режим», Западную Украину и Западную Белоруссию «прибрали к своим рукам польские паны», а Бессарабию и Буковину – «румынские бояре». Нечто подобное было и на востоке: «на исконных русских землях… хозяйничали японцы», они, «как грибки–паразиты, приросли к телу Южного Сахалина и к Курилам». Да, «долго страдали наши братья в разлуке с матерью–Родиной. Тяжкое чувство: совсем рядом, за близкой чертой – родная страна и свой народ, свободный и радостный. А ты под началом чиновника–иноземца… И лишь ныне воссоединены разобщенные народы». О «восстановлении исторической справедливости» говорит карта новых территорий СССР (С. 24).

Но и этого мало. «Тело» Страны – живое, оно пронизано внутренними взаимосвязями и взаимозависимостями: «Каждый край имеет свои богатства; края помогают друг другу – и страна растет… Была ли такая взаимопомощь в старое, дореволюционное время?.. Один человек подчинял другого, один район подавлял другой. Капитализма нет – и связи между районами стали иными. Все части страны слились в едином планомерном движении. Антагонизм и конкуренция уступили место дружбе и сотрудничеству» (С. 98).

Но важно, что в самих капиллярах – новая кровь: «Башкиры возводили моторный завод. Туркмены разбуривали нефть. Буряты начали строить паровозы, разрабатывать руды. Казахи принялись за выплавку меди. Узбечки, сняв с лица чачван, шли работать на новые текстильные комбинаты. Киргизы стали производить сахар и сукно. От кочевого седла – к сложной машине, от бубна шамана – к инженерному искусству. Пастухи, зверобои, землепашцы стали сталеварами, монтажниками, электромонтерами, химиками. Новые люди на новых заводах встали за сложные станки, научились ими управлять. Выросли национальные кадры рабочего класса» (С. 85).

Что же такое «тело» Страны? Здоровое тело возможно только «в условиях нашей социалистической действительности». К примеру, на Западе «невозможно слить все частные интересы в единую волю» (С. 118). Значит, нужно, чтобы: 1) не было «частных интересов» и 2) была «единая воля». И вот (речь идет в данном случае об энергетике), когда «нет частной собственности на землю, на средства производства, и социалистическое государство легко может выбрать для постройки станции лучшее место. Оно может бросить на постройку станции крупные средства. Оно может наилучшим образом использовать природные энергетические ресурсы. Оно может повести линию передачи в любом, самом нужном направлении. Оно может присоединить к линии любое предприятие. Выбор решается планом, а план исходит из интересов народа. Народ работает для себя и потому работает хорошо» (С. 114). В тисках этой логики не остается вопросов о том, почему государство так легко все «может», тогда как больше никто ничего не может. Предметный урок политэкономии социализма оборачивается, как и положено, уроком государственности. Кроме государства, нет субъектов деятельности. Оказывается, впрочем, что тогда как «социалистическое государство» легко все «может», работает («хорошо»!) все‑таки «народ». Продолжаем смотреть на карту…

Если «тело» Страны живое, значит, оно изменяющееся. Вот, «любим мы свою славную родимую Волгу, но оставить ее такой, как она есть, не хотим… Плотины гидростанций подопрут воду и превратят Волгу в цепь длинных озер–водохранилищ с большими глубинами… плотины верхнего течения станут задерживать паводковую воду и спускать ее в меженное (маловодное) время. Весенний разлив будет пойман и так распределен, что и летняя Волга станет глубокой, многоводной. Все это и называется реконструкцией Волги» (С. 121). Таким же образом будет создан Севанский каскад, что позволит использовать его воду в целях ирригации и даст дешевую электроэнергию, которая «преобразит все хозяйство Армении». Все эти «плановые чудеса», конечно, невозможны при капитализме: «Предпринимателю и нужды нет, рационально ли разместится его завод с точки зрения интересов всей страны и ее будущего. Станет ли география промышленности более равномерной, превратится ли еще один аграрный район в индустриальный: для деляги–стяжателя вопросы в такой постановке нелепы… Так и происходят географические сдвиги в хозяйстве капиталистических стран – сдвиги стихийные, не согласованные, никем не спланированные» (С. 145).