Политическая и военная жизнь Наполеона

Прежде чем стану говорить о том, что происходило на юге, я считаю нужным сказать несколько слов о новом дворянстве, которое я учредил во Франции. Я был побужден к этому важными причинами. Кровопролития Иены, Аустерлица, Пултуска, Эйлау, Гейльсберга и даже самая победа при Фридлянде значительно уменьшили число моих булонских ветеранов: о них оставалось в полках одно только воспоминание. Кадры были наполнены молодыми солдатами: я счел нужным поощрить их к новым трудам назначением справедливых вознаграждений их предшественниками за славу, приобретенную ими такой храбростью и преданностью. Положение престола моего требовало сверх того, чтобы я оставил своему преемнику почетное сословие, которого собственная выгода заставляла бы поддерживать его. Если возможно усомниться в том, что дворянство поддерживает престолы, и если видели столько же мятежных дворян и духовных, как и простого народа, то, по крайней мере, это не может быть отнесено к новой династии, поддерживаемой дворянством созданным.

Равенство чинов в государстве, развращенном роскошью, есть мысль чудовищная; я давно уже твердо решился уничтожить этот жалкий остаток революции, восстановив в обществе высшие степени, требуемые и нравами века, и здравым рассудком, я старался сохранить равенство прав, без которого во всем проявляются злоупотребления и несправедливости. Учреждение наследственного дворянства не нарушало равенства прав. Из самых оснований собственности проистекает право передавать от отца к сыну воспоминание заслуг, оказанных Отечеству: оно совершенно справедливо. Если передаются имущества, приобретённые иногда постыдным образом, то от чего же не передавать лучшее из всех имуществ, честь?

Установление наследственного дворянства должно было со временем примирить новую Францию и с Европой, и со старой Францией; оно заменяло дворянство, основанное на правах феодальных, дворянством новым, приобретаемым личными заслугами. Вся Европа управлялась дворянами, которые вооруженной рукой противились французской революции; везде, где только мы старались утвердить наше влияние, мы встречали сопротивление их. Необходимо было положить конец этой борьбе.

Чтобы обеспечить слияние старого дворянства с новым, я хотел пересоздать старое, и постановить, что всякое семейство, которое считало в числе предков своих маршала или министра, имеет право получить достоинство герцога; звание адмирала, генерал-лейтенанта или архиепископа давало права на достоинство графа и проч. Какой-нибудь Монморанси был бы герцог не потому, что он был Монморанси, но потому, что одних из предков его был коннетаблем: служа ревностно государству, всякий гражданин мог иметь право на тот же чин, на то же достоинство. Эта награда и орден Почётного легиона были не что иное, как гражданский венец древних римлян, и народ смотрел на них с этой точки зрения. Всякий достигал его своими заслугами, всякий мог приобрести его за ту же цену; это постановление не обижало никого.

Дух империи стремился к возвышению. Это общая черта всех революций. Он побуждал всю нацию; она вся старалась возвыситься; я поощрял движение приманкой больших наград. Они заслуживались ценою общественной благодарности. Эти высшие достоинства соответствовали в то же время духу равенства, потому что последний солдат мог заслужить их блистательными подвигами.