Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Данный анализ позволяет понять общую логику постсоветской политической системы и ответить на вопрос, в какой степени ее формирование связано с революционным наследием, а в какой представляет отказ от него. Институциональный паралич советского строя был преодолен в результате революционной смены режима, принятия новых демократических ценностей и восстановления традиций борьбы за гражданское общество и правовое государство. Политическая система, возникшая в постсоветской России, провозглашала последовательный отказ от коммунистического тоталитаризма в пользу либеральной демократии. Закрепление данного выбора отражено в Конституции РФ 1993 г., конфликтная разработка и принятие которой определили ее исторические особенности и противоречия. С одной стороны, Конституция подвела итоги громадного коммунистического эксперимента, зафиксировав его крушение в мировом масштабе, последовательно закрепила демократические принципы и права человека в их либеральной трактовке (опираясь на международное право, лучшие образцы национальных конституций и русскую либерально-конституционную традицию). С другой стороны, включала такую конструкцию власти и управления, которая наделяла главу государства исключительным статусом, ставила его фактически над системой разделения властей и предоставляла ему огромные властные полномочия. Противоречие этих двух направлений конституционного регулирования объяснялось историческими обстоятельствами: слабостью институтов, революционным способом разрешения конституционного конфликта, а также представлением о президенте как единственном гаранте демократического переходного процесса. Вопреки критикам этого решения следует подчеркнуть, что в условиях конституционного кризиса оно было оправданным и вряд ли имело альтернативное разрешение. Более того, учитывало уроки крушения демократической республики в 1917 г. При ближайшем рассмотрении оказывается, что принятие этой формы правления следует понимать не только и не столько как ситуативную реакцию на кризис, сколько – как выражение общей исторической логики развития российской политической системы. Однако воспроизводство исторической преемственности российской формулы власти создавало предпосылки ее возможного недемократического прочтения, а неопределенность конституционных норм в этой области – угрозу экспансии авторитаризма.