Полиция

Миа переменила позу и повернулась к нему другим плечом:

— И?

— И как бы вы сделали это, Миа?

— Я?

— Вы знаете все тонкости. Как бы вы обманули саму себя?

— Я под подозрением?

— Пока да.

Она почувствовала, как губы ее начинают расплываться в улыбке, и быстро вернула лицу серьезное выражение. Вот ловкач.

— Орудие убийства? — спросила она.

— Шприц, — ответил Холе.

— О? Почему?

— Что-нибудь связанное с анестезией.

— Ну хорошо. Мы можем обнаружить практически все вещества, особенно когда начинаем вскрытие так рано, как в этом случае. Единственная возможность, которую я вижу…

— Да?

Он улыбался так, будто уже получил то, что хотел. Он раздражал ее. Про такого никогда не знаешь, дать ему пощечину или поцеловать.

— Шприц с воздухом.

— Что это?

— Самый старый и по-прежнему лучший фокус из учебника. Ты вводишь из шприца в вену столько воздуха, чтобы воздушный пузырь перекрыл ее. Если он будет держать вену перекрытой достаточно долго, кровь перестанет поступать в жизненно важные органы, такие как сердце и мозг, и человек умрет. Быстро и без следов каких-нибудь посторонних веществ. А воздушный пузырь необязательно запускать извне, он может возникнуть в организме сам по себе. Case closed.[42]

— Но след от укола будет виден.

— Если сделать укол самой тонкой иголкой, то след от нее можно обнаружить лишь при пристальном изучении всех кожных покровов.

Холе просиял. Мальчишка распечатал подарок и подумал, что получил ядерную бомбу. Миа радовалась.

— Тогда вам надо изучить…

— Мы изучили… — пощечина, — каждый миллиметр. Мы даже проверили шланг от капельницы, потому что воздушный пузырь можно запустить и через него. Нигде не было ни одной дырочки, даже от комариного укуса.

Миа увидела, как лихорадочный свет гаснет в его глазах.

— Простите, Холе, но мы отдавали себе отчет в том, что эта смерть была подозрительной. — Она сделала ударение на слове «была». — А теперь мне надо готовиться к следующей лекции, так что…

— А как насчет места, не покрытого кожей? — спросил Холе.

— Что?

— Что, если он вколол шприц в место, находящееся не на поверхности? В отверстия тела. Рот, анальное отверстие, ноздри, уши.

— Интересно, но в носу и ушах практически нет подходящих кровеносных сосудов. Анальное отверстие — возможно, но шансы выделить жизненно важные органы в этих районах невелики, к тому же нужно обладать отличными знаниями, чтобы обнаружить вену вслепую. Рот — неплохая идея, тем более что от ротовой полости до мозга путь короткий, а это означает быструю и гарантированную смерть, но рот мы всегда проверяем. Там ведь еще имеется слизистая оболочка, и после укола в нее возникает припухлость, которую легко обнаружить.

Миа посмотрела на него и ощутила, что его мозг все еще в поиске, хотя он покорно кивал.

— Приятно снова видеть вас, Холе. Заворачивайте к нам, если будут другие вопросы.

Она подошла к одной из емкостей, чтобы погрузить в спирт высунувшуюся из него руку с растопыренными пальцами.

— Заворачивайте… — раздался у нее за спиной голос Харри.

Миа глубоко вздохнула. Он ее очень раздражал. Она повернулась.

— Он мог воткнуть шприц с обратной стороны, — сказал Харри.

— С какой обратной?

— Вы сказали, что путь до мозга короткий. С обратной стороны. Сзади. Он мог спрятать укол позади.

— Позади чего?

Она замолчала и посмотрела, куда он указывает. Потом закрыла глаза и снова вздохнула.

— Простите, — сказал Харри. — Но статистика ФБР говорит, что в случаях, когда производилось повторное вскрытие потенциальных свидетелей, процент убийств возрастал с семидесяти восьми до девяноста четырех.

Миа Хартвигсен покачала головой. Харри Холе. Проблема. Дополнительная работа. Хорошая возможность оказаться у позорного столба за ошибки, которых она не совершала.

— Здесь, — произнесла Беата Лённ, и такси заехало на тротуар.

Трамвай стоял на остановке «Улица Вельхавена». Одна полицейская машина находилась перед ним, две позади. Бьёрн Хольм и Катрина Братт стояли, опираясь на «амазон».

Беата расплатилась и вышла из такси.

— Так что?

— Трое полицейских внутри трамвая, из него никто не выходил. Ждали только тебя.

— Это трамвай одиннадцатого маршрута, а я говорила — двенадцатый…

— Маршрут меняет номер после остановки у Майорстукрюссе, но это тот же самый состав.

Беата поспешила к передней двери, сильно постучала по ней и предъявила удостоверение. Дверь с фырканьем распахнулась, и она вошла внутрь, кивнув полицейскому в форме, находившемуся в салоне. В руках у него был «Хеклер и Кох P30L».

— Следуйте за мной, — приказала она и стала пробираться в конец переполненного трамвая.

Проталкиваясь к середине состава, Беата скользила взглядом по лицам. Ее сердце забилось быстрее, когда она подошла ближе и узнала значки, написанные на запотевшем стекле. Она подала знак полицейскому и обратилась к мужчине, расположившемуся на сиденье:

— Простите! Да, вы.

К ней повернулось прыщавое лицо с написанным на нем выражением ужаса.

— Я… я не хотел, честно. Просто забыл карточку дома. Больше не повторится, честно.