Полиция

— Он мог заразиться где угодно, но самый распространенный способ заражения — близкий контакт с крупными животными. Но конечно, мы этого никогда не узнаем.

Но Рико знал. Осознал внезапно со всей ясностью. Ему удалось поднять руку к кислородной маске.

— Вы нашли кого-нибудь из родственников? — спросил женский голос.

— Да.

— И?

— Они сказали, чтобы он гнил там, где находится.

— Понятно. Педофил?

— Нет. Но послужной список имеет солидный. Эй, он шевелится.

Рико стянул со рта и носа маску и пытался говорить. Но у него получался только хриплый шепот. Он повторил свои слова. Рико заметил, что женщина со светлыми кудрявыми волосами смотрит на него со смесью беспокойства и отвращения.

— Doctor, is it…[53]

— No, it is not contagious between humans.[54]

Не заразно. Только у него.

Ее лицо приблизилось. И даже умирая, а может быть, именно поэтому, Рико Хэррем жадно втянул в себя ее запах. Вдохнул ее духи, как вдохнул и в тот день в «Рыбной лавке», втянул в себя запах из шерстяной перчатки. Он почувствовал запах влажной шерсти и чего-то напоминающего мел. Порошок. Другой человек прикрывал рот и нос платком. Не для того, чтобы замаскироваться, а из-за легчайших спор, летавших в воздухе. «Might have been able to save you, but in the lungs…»[55]

Он сделал усилие. С большим трудом выдавил из себя слова. Два слова. Сам успел подумать, что эти два слова будут его последними. И вот — как занавес после жалкого и мучительного представления длиною в сорок два года — черная мгла упала на Рико Хэррема.

Жуткий сильный дождь колотил по крыше автомобиля. Казалось, он хочет прорваться внутрь, и Кари Фарстад невольно вздрогнула. Кожа ее постоянно была покрыта слоем пота, но говорили, что после окончания сезона дождей, где-то в ноябре, станет лучше. Ей хотелось домой, в посольские квартиры, она ненавидела поездки в Паттайю, где бывала не единожды. Она не выбирала работу, при которой приходится иметь дело с человеческим мусором. Скорее, наоборот. Она представляла себе свою работу как череду приемов с участием интересных умных людей, с учтивыми утонченными беседами о политике и культуре, ожидала, что будет развиваться как личность, станет лучше разбираться в глобальных вопросах, а не возиться с этими мелкими вопросиками. Например, как найти норвежскому преступнику хорошего адвоката или как добиться его выдачи и отправки в норвежскую тюрьму, пребывание в которой сродни пребыванию в отеле среднего стандарта.

Ливень прекратился так же неожиданно, как и начался, и над дорогой стали подниматься клубы пара от горячего асфальта.

— Повторите-ка, что сказал Хэррем? — спросил советник посольства.

— «Валентин», — ответила Кари.

— Нет, потом.

— Он говорил неразборчиво. Длинное слово, вторая половина которого звучала как «комод».

— Комод?

— Как-то так.

Кари смотрела на ряды растущих вдоль автострады каучуковых деревьев. Ей хотелось домой. Туда, где настоящий дом.

Глава 23

Харри несся по коридору Полицейской академии мимо картины Франса Видерберга.[56]

Она стояла в дверях спортзала, готовая к бою, в плотно облегающем спортивном костюме. Сложив руки на груди и облокотившись о дверной косяк, она следила за ним глазами. Харри хотел кивнуть, но кто-то прокричал «Силье!», и она скрылась в спортзале.

Дойдя до второго этажа, Харри заглянул в кабинет Арнольда:

— Как прошло занятие?

— Хорошо, но им не хватает твоих жутких, хотя и не относящихся к делу примеров из так называемой реальной жизни, — сказал Арнольд, продолжая массировать больную ногу.

— В любом случае спасибо, что подменил, — улыбнулся Харри.

— Да не за что. Что за важное дело у тебя было?

— Надо было съездить в патологоанатомическое отделение. Дежурный патологоанатом согласилась выкопать труп Рудольфа Асаева и провести повторное вскрытие. Я воспользовался твоей фэбээровской статистикой об умерших свидетелях.

— Рад, что оказался полезным. У тебя, кстати, снова гости.

— Не…

— Нет, это не фрекен Гравсенг и не твои бывшие коллеги. Я разрешил ему подождать у тебя в кабинете.

— Кому…

— Думаю, ты его знаешь. Я угостил его кофе.

Харри посмотрел в глаза Арнольду, коротко кивнул и вышел.

Мужчина, сидевший на стуле в кабинете Харри, не сильно изменился. На теле у него появилось чуть больше мяса, лицо стало чуть более одутловатым, а на висках заблестела седина. Но у него были все та же мальчишеская челка, которая подошла бы подростку-моднику, костюмчик будто с чужого плеча и острый пронзительный взгляд, способный прочитать страницу документа за четыре секунды и в случае необходимости процитировать ее дословно в зале суда. Другими словами, Юхан Крон был ответом юристов на Беату Лённ: адвокат, выигрывавший даже те дела, в которых ему приходилось состязаться с норвежским законодательством.

— Харри Холе, — сказал он звонким молодым голосом, поднялся и протянул ему руку. — Давненько.

— Ничего не имею против, — ответил Харри и пожал ему руку, прикоснувшись титановым пальцем к его ладони. — У вас всегда плохие новости, Крон. Кофе понравился?

Крон ответил на рукопожатие. Крепко. Наверное, новые килограммы были мышцами.