Полкоролевства

До выхода на пенсию Фрэнсис Райнлендер преподавал математику в школе Жанны д’Арк в манхэттенском Вест-Сайде. С общим воплем, в который сливались вопли индивидуальные, исторгаемые юными глотками в замкнутом помещении, он так и не свыкся. Но к легкой панике, которая неизменно возникала, когда он открывал дверь в класс, притерпелся. Фрэнсис Райнлендер вставал во весь свой немалый рост перед комнатой, полной прыгающих, крутящихся и вопящих дервишей, и призывал их к порядку.

— Прошу всех соблюдать порядок! Порядок! Прошу всех сесть на место!

— Одни и те же слова, точь-в-точь как в палате общин, и как всегда без толку, — говорил Фрэнсису ироничный британец из соседнего класса.

— А еще я в частном порядке давал уроки игры на фортепьяно, — сказал Райнлендер Элу. И добавил, что отвечал за организацию ежегодного Дня дедушки и бабушки в младших классах. — Хор поет «О счастливый день», кто-нибудь играет на фортепьяно «К Элизе»[16]. Первоклассникам раздают пестрые барабанные палочки, и они стучат ими друг о друга.

— Здорово придумано! — сказал Эл.

— Да нет. Маргарет Уэст, она в Годфорде учила меня играть на фортепьяно, говорила: просто удивительно, как много детей напрочь лишены способностей.

«Наблюдались ли у психиатра?» — спрашивала анкета. Посещал ли когда-либо мистер Фрэнсис Райнлендер психотерапевта?

— Нет. Впрочем, да, в «Бельвью»[17], когда я переехал в Нью-Йорк.

Из «Бельвью» Райнлендера перевели в Аплендскую больницу, где в приемном покое дежурил доктор Лев Эрвин. Он спросил пациента, на что тот жалуется.

— Мне кажется, я слышу музыку, — ответил Райнлендер.

Доктор записал: «Слуховые галлюцинации».

— Одну минуту, — сказал он, встал, подошел к окну и повернул шторки жалюзи, чтобы в комнату не проникали горизонтальные лучи зимнего солнца. Потом вернулся к столу и сел: — Где и когда вы слышите музыку?

— Мне кажется. Мне кажется, что слышу. — Поправив доктора, Райнлендер улыбнулся и втянул голову в плечи.

— Когда и где вам кажется,

что вы слышите музыку?

— Всегда и везде.

— Слышите музыку сфер, да? — пошутил доктор. — И какая музыка нынче в этих сферах?

— Оркестровая, вокальная, классическая, легкая классическая, поп, джаз, кино, классический рок, панк, рэп…

— Здесь темно, вы не находите? — Доктор встал, подошел к окну, повернул пластиковую палочку — приоткрыл шторки жалюзи и вернулся к столу.

— Мне кажется, я слышу музыку в приемной дантиста, в номере гостиницы, в вестибюле, в лифте, в кафетерии. Даже в туалете!

— То есть постоянный музыкальный фон?

— И всегда — я всегда слышу музыку, когда кто-то разговаривает! Профессор может читать лекцию о «культурной революции», и я услышу пентатоническую мелодию — такой, видимо, я представляю себе китайскую музыку, да так громко, что с трудом разбираю слова профессора. Говорят о физике элементарных частиц, и мне кажется, я слышу Филипа Гласса[18].

— Значит, речь идет именно о фоновой музыке, — сказал доктор.

— Человек продает автомобиль? Мне кажется, я слышу «Вариации Гольдберга»![19]

— Вы имеете в виду телепередачи?

— И радиопередачи, у меня на стуле у кровати портативный приемник. Вот генерал говорит, что, если заставлять солдат расчищать местность после урагана, их можно лишить воли убивать. А мне кажется, я слышу Сузу[20].

Тень и свет, исполосовавшие стол и пациента, раздражали доктора. Он встал, подошел к окну и снова изменил наклон горизонтальных шторок жалюзи.

— Душно, вы не находите?

— Да, немного, — согласился пациент.

Доктор на несколько сантиметров приоткрыл окно, вернулся и сел.

— Если будет холодно, скажите.

— Нет-нет, все хорошо.

— Позвольте вас спросить вот что, — сказал доктор. — Вы когда-нибудь слышите музыку, которая, как вам кажется, действительно звучит, например, из телевизора?

— Вот-вот! — выкрикнул пациент. Этот козырь он приберегал (и собирался предъявить и тем больным, с которыми провел несколько недель в Аплендской больнице): — Вы когда-нибудь видели ту смазливую девицу, которая чистит зубы?

— На рекламе зубной пасты?

— Именно! Она улыбается, чистит зубы и поет: «Чистите зубы пастой Физохило, улыбайтесь улыбкой Физохило, о-ля-ля». Так вот, можно чистить зубы и одновременно улыбаться. Но стоит об этом задуматься, и вы уже не сможете чистить зубы и при этом не улыбаться. Да, есть люди, которые могут петь и одновременно улыбаться, но! — торжествующе воскликнул Фрэнсис Райнлендер, словно был сам себе прокурор, решающий исход дела против себя самого: — Но нельзя, и я сам проверил это перед зеркалом, нельзя одновременно чистить зубы, петь и улыбаться, а я вижу, как она улыбается, и мне кажется, что слышу, как она поет: «Улыбайся улыбкой Физохило, о-ля-ля» и при этом чистит зубы. А это никак невозможно!

Пациент так возбудился, что доктор поднял трубку телефона.