Полководец

— Испытание едой было последним. Как вы могли убедиться, оно не таило в себе никакого подвоха, потому что мы, гномы, никогда не шутим с едой. Нам это не свойственно. Это фундаментальный обычай нашего народа. Кто подсыплет железную стружку в кашу собрата — да будет казнен. Единственный случай применения смертной казни. И он ни разу не был применен.

— Она, — сказал Фихан. И пояснил: — Смертная казнь.

— Он, — возразил Дробитель, сердито хмурясь в сторону Фихана. — Случай.

В Фихана полетели рукавицы, пуговицы и пряжки.

— Эй, ты! Безмозглый! Заткнись!

Фихан получил пуговицей в глаз, охнул и замолчал, приложив ладонь к веку.

— Испытание едой показало вас во всей красе и поставило точку в наших наблюдениях за вами! — сказал Дробитель. (Пуговицы и рукавицы все еще летели в Фихана, а заодно перепадало и Евтихию). — Воображающий себя умником эльф выбирал — хотя любой выбор был равноценен. Завистник и дурак человек-мужчина схватил то, что отверг эльф. И только женщина спокойно дождалась, пока ей не оставят выбора, и тем самым сохранила свой душевный мир. Поэтому Геврон получает гражданство и становится полноправной гномкой, к которой — если она подсыплет железную стружку в кашу соседа — будет применена смертная казнь. А вы двое признаны бессловесными и потому ваша судьба нас больше не интересует.

Фихан и Евтихий медлили, не зная, как им теперь поступать. Гномы вообще перестали обращать на них внимание. Они толпились возле Геврон, что-то наперебой ей рассказывали, а она смеялась и охотно хлопала их по плечам. Наконец Фихан сказал своему другу:

— По-моему, если мы сейчас уйдем, никто не заметит.

Так они и поступили. И даже не простились с Геврон.

Глава шестая

Евтихий остановился у высохшего русла реки Маргэн. Когда-то, давным-давно, во времена великой вражды Таваци и Гампилов, Маргэн протекала под самыми стенами города и несколько месяцев в году была судоходной. По этой реке приплывали в город торговые суда, а иногда случались пиратские набеги.

Теперь от былого великолепия остался лишь широкий овраг, на дне которого росли кусты. Город виден был отсюда, как игрушечка: башенки, лесенки, зубчики стены. У Евтихия перехватило горло. Он сел на край оврага, чтобы перевести дыхание и вообще успокоиться. Хотя, наверное, следовало бы, напротив, поволноваться всласть и получить удовольствие от сильного чувства. Просто он к такому еще не привык.

Впервые в жизни Евтихий возвращался куда-то, где его ждали. Родная деревня — не в счет; ее он никогда не покидал на достаточно долгий срок, чтобы там успели по нему соскучиться. Да и кто бы? Родители? Они не были склонны к эмоциям. Что такого, если сын отсутствует пару дней? Когда Евтихий возвращался в родительский дом — с сенокоса или с рыбалки — отец только кивал ему, а мать буднично звала пообедать. Евтихий и сам не воспринимал эти отлучки как нечто существенное, такое, на что следовало бы обратить внимание.

А вот в Гоэбихоне живет женщина, которая при виде него вся вспыхнет от радости. «Евтихий!» — скажет она, и собственное имя покажется ему ключом к прекрасному миру, где полным-полно сундуков, и каждый набит счастьем доверху и с горкой.

— Женщина — существо волшебное, — сказал Евтихию Фихан, когда приятели прощались у последнего перекрестка: Фихан отправлялся далеко на север, в эльфийские леса, а Евтихий только к одной цели рвался, в Гоэбихон, к Деянире. — Сдается мне, неспроста наши хозяева-гномы признали Геврон существом разумным, а нам с тобой в этой привилегии отказали…

— Я ничего во всем этом не понял, — признался Евтихий.

За время их путешествия они заговорили на эту тему впервые: до того Фихан что-то обдумывал, а Евтихий попросту стеснялся.

Что обсуждать-то!

Полный провал да стыдобы — две лоханки. И толпа народу в свидетелях. Как они смеялись! Как потешались над дураками! У Евтихия мороз бежал по коже, когда он вспоминал хохот гномов в той пещере. Хорошо еще, что кхачковяра не было — кем бы он ни являлся. Кхачковяр, наверное, вообще мокрое место бы от них оставил.

— Чего же ты не понял? — спросил Фихан, улыбаясь.

— Положим, я на испытании все говорил неправильно, — объяснил Евтихий. — Я — деревенский, а остаток ума мне отшибли тролли. Но ты!.. Как они ухитрились признать глупым тебя? Ведь ты всегда правильно разгадывал происходящее…

— Гномская загадка оказалась самой трудной из всех, — признал Фихан. — И поначалу я и вправду здорово был задет. Но знаешь, что я теперь думаю? Я думаю, что для гномов моя способность разбираться в вещах и событиях не имеет ровным счетом никакой цены. Я просто анализировал и оценивал действительность. А вот Геврон, как и всякая настоящая женщина, — это сама действительность… Им не требовался некто, кто выносит суждения, пусть и безошибочные; они ценят лишь тех, кто сам представляет собой объект суждений.

Евтихий мало что понял из объяснений эльфа. Фихан и происшествию с гномами нашел приемлемое толкование. Вот и хорошо.

Евтихий окончательно успокоился на сей счет.

Друзья простились без лишних слов.