ПолЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 2

– Может быть, – блаженно проворковал я, поглаживая липкий, истерзанный бархат между ее ног. – В жизни много страшного и неправильного, чего делать не следует. Вот, например, мы с тобой сейчас лежим голые, липкие, пахнем потом и спермой. Я трогаю тебя за самое сокровенное, за что ЧУЖИМ дядькам трогать категорически нельзя. А перед этим мы жестко трахались, нам чешутся и щемят натруженные места. При этом, мы не состоим в браке, ни по гражданским, ни по церковным законам. И если бы сейчас нас увидели твои родители, то… ну, ты представляешь, что было бы. А перед этим… Мы многое делали перед этим, чего делать не принято. Само твое пребывание здесь со мною – страшное и неправильное. Тебе семнадцать, мне – сорок пять. Я старше тебя больше, чем в два раза. Я старше твоей матери и отца! Но мы же ЕСТЬ здесь и сейчас. И небо не упало нам на голову, и земля не разверзлась под ногами. Значит – МОЖЕТ ТАКОЕ БЫТЬ. Как и слово – НАВСЕГДА. Таким образом – оставайся навсегда.

Вера ткнулась головой мне под мышку, запустила узкую ладошку в шерсть на груди, принялась наматывать ее на тоненькие пальчики.

– За нашу встречу я продал свою душу. Ты веришь в душу?

Вера молчала.

– Ты веришь в душу? – не унимался я.

Вера отрицательно качнула головкой, с усмешкой смотрела на меня.

– А в Бога? Или в дьявола?

– Вы переутомились.

– Не называй меня на «вы»!

– Я не могу…

– Но недавно же могла!

– Я тогда не соображала. Чудной вы… То творите со мною ТАКОЕ, что вспомнить стыдно, – Вера вздохнула, – то о Боге спрашиваете.

– Не переводи разговор. Я давно хотел сказать…

– Не нужно.

– Но я НЕ МОГУ не сказать… А если скажу, то ты станешь меня презирать.

– Я же говорю – чудной.

– Да чудной. Называй меня на «ты»!

– Я не хочу… ТЕБЯ презирать, – Вера запнулась, будто пробуя новое слово на вкус. – Я не хочу ничего слушать. Иди сюда… Только не прижимайся ко мне всем телом, держи упор на руках. Я хочу видеть, как ОН в меня входит.

***

Мы опять сочетались. Вере приходилось оживлять затертого приапа распухшими от поцелуев губами. Нам обоим было больно, но мы терпели, исступленно сливаясь.

Затем мы пили чай. Опять ложились. Мне казалось, что удовлетворился на годы вперед.

Я так и не рассказал Вере в тот вечер о своей страшной ТАЙНЕ.

Глава тридцать вторая

11 – 19 ноября 2013 года

***

Вера осталась жить у меня.

Как оказалось, проблемы у нее гораздо серьезнее, чем я вчера, в ревнивом и оккультном бреду, себе представлял.

Ее бывший парень, который серьезно запал на неподатливую Веру, удостоверившись, что его невеста ходит к пожилому мужику в старую хрущевку, да еще там ночует – страшно рассердился.

Он вызвал девушку на откровенный разговор. Не услышав покаянных слов, ударил ее по лицу, затем кинулся просить прощения, упал на колени, тыкал коробку с колечком и делал предложение.

Не покорив норовливую барышню, он словно с ума сошел: кинулся к Вериным родственникам, уличал девушку в разврате, показывал тайно снятые фотографии, где она заходит в подъезд моего дома, а затем выходит серым утром.

Родственники, естественно, потребовали Вериных объяснений, позвонили ее родителям. Вера психанула, собрала самое необходимое и пришла ко мне.

Вот такая история. Ее я узнал со слов Веры.

Возможно, она приукрасила, по девичьи переврала, но в целом картина выходила неприглядная – ей негде жить: с родственниками и родителями рассорилась, домой, в райцентр, возвращаться не хочет, да и не может – не бросать же университет из-за того «недоделанного Отелло» – как говорила Вера.

***

Таким образом, во второй декаде ноября началась моя с Верой семейная жизнь.

Утром она шла на занятия. Я ее ждал, готовил обед, который больше походил на ужин, потому что приходила Вера, когда смеркалось.

Я втихаря ревновал, но, глядя в ее ясные глаза, понимал, что изменить она мне не может.

Мое понимание было глупым и наивным. В тоже время я ЭТО чувствовал дьявольским своим предчувствием.

***

Вера была обычной девчонкой: капризной, ленивой, чуть неопрятной.

Ее настроение менялось как погода. Она могла беспричинно тосковать, затем злиться. Мне порою с ней было трудно.

Она питалась гамбургерами, ничего не готовила. Ми стали завсегдатаями ближайшей «Кулинарии».

Она не имела привычки мыться с мылом, и потому пахла девичьим запахом. Это не уменьшало ее прелести, но приводило к догадкам, что идеальная пособница напомаженного Велиала вряд ли имела бы такие недостатки.

***

Окончательно поняв, что мы будем жить вместе, я ЗАГАДАЛ двадцать тысяч гривен и теперь сорил деньгами.

В выходные, а то и в будние дни, после Вериных занятий, мы бродили городом, покупали сладости и разнообразные одежки – колготки, лосины, юбочки, кофточки – что мне было в диковинку, но доставляло массу удовольствия.

Вечерами я одевал Веру в купленные одежки, затем медленно их снимал.

Будучи днем скромной первокурсницей, нескладной и серьезной, ночью она неистово отдавалась. В тоже время лицо ее заливал румянец стыда. Она будто стеснялась своего положения.