Полночь в Часовом тупике

Жозеф, задыхаясь, ввалился в комнату и плюхнулся в заваленное детской одеждой и кисточками кресло. Виктор помогал дочери вырезать гирлянду ножницами с круглыми концами и при этом горячо объяснял шурину ситуацию:

— Таша меня подозревает! Из-за этой актрисы, Шарлины Понти, с которой я разговаривал в субботу в «Комеди-Франсез», а еще она вчера сюда приперлась.

— О, вот вы уже выражаетесь как один из персонажей моего романа!

Виктор смутился и с удвоенным рвением принялся вырезать.

— В общем, мне это очень неприятно, но я не смогу продолжить это расследование.

— О нет, только не сейчас, мы не можем все так бросить! Я тоже встречался вчера с одним актером, неким Рафаэлем Субраном, блондином с голубыми глазами, другом Робера Доманси. У него, похоже, рыльце в пушку.

Виктор незаметно показал ему глазами на девочку.

— Деточка моя, взгляни в окно: уже пришла мадам Бодуэн, тебе пора на прогулку!

Алиса надула губы. Большого труда стоило запихнуть ее в непромокаемый плащик и отправить на улицу.

— Это актер из «Комеди-Франсез»?

— Нет, из театра «Жимназ». Он поведал мне, что Доманси позаимствовал деньги из кассы театра, но директор замял дело. Субран настырно интересовался, как идет расследование.

— Эта информация ничего не проясняет в деле. Ну, Доманси не устоял перед искушением, не убивать же за это!

— Вечно вы преуменьшаете мои заслуги! Но у меня есть кое-что на закуску, весьма аппетитное! Вы, наверное, в курсе мифа о Кроносе, которого римляне называли Сатурн?

— Я смутно помню, что его папаша, Уран, спихнул свое потомство в пропасть.

— А что дальше было, знаете? Сатурн отомстил за братьев, зарубив отца косой, и занял его трон. Титан, другой сын Урана, счел себя уязвленным и разгневался на брата. Сатурн был покладист по натуре, поэтому он обещал подвинуться на троне и уступить ему местечко, а также поклялся проглатывать всех своих детей мужского пола сразу после рождения. Рею, сестру и жену Сатурна — античные боги были терпимы к инцесту, — совершенно не устраивало такое обращение с ее отпрысками. Чтобы спасти сыновей, она подкладывала мужу камни, завернутые в пеленки.

Виктор почесал затылок.

— Точно! Я же знаю эту легенду, кажется, мне Кэндзи рассказывал в Лондоне. Здесь таится аллегория, как и в большинстве греческих мифов. Время разрушает все, что само породило!

— Поддельная миниатюра, три больших камня, завернутых в белую ткань, клепсидра… Все приобретает тайный смысл. Но к чему пакетик с зернами пшеницы, черный гравий и плюшевый крокодил?

— Думаю, что это атрибуты времени в представлениях древних. Давайте зайдем, у меня в мастерской несколько словарей, — предложил Виктор, уже забыв о своем недавнем решении прекратить расследование.

Библиотека располагалась между двумя полотнами: одно изображало прогулку кошек во время Тронной ярмарки, второе было вольной вариацией на пасторальные сцены у Николя Пуссена[35]. Виктор схватил толстый том, который принялся нетерпеливо перелистывать, потом радостно зацокал языком.

— Вот оно. Если в Греции Кронос был богом времени, в Италии Сатурн был покровителем урожая. Слово «сатор» означает сеятель. Потому и пшеничные зерна. Празднование Сатурналий происходило в декабре. Сатурн представал перед зрителями с косой, а у его ног стояли песочные часы и лежал крокодил, священное животное в Древнем Египте, символ разрушения.

— Наш преступник одержим идеей временного потока?

— Или же, наоборот, он хочет привлечь внимание к мысли о быстротечности жизни, тут сразу не разберешь. Вот тут еще в статье написано, что Сатурн — отец истины, поскольку бег минут вызывает самые строгие мотивации. В Средневековье каждый бог ассоциировался с определенным металлом. Сатурну соответствовал свинец.

— Поэтому черный гравий! Как тщательно он продумал мизансцену!

— Жертва не случайна. В прошлом Робера Доманси таится ключ к разгадке его убийства.

— Что возвращает нас к нашему расследованию. Вы не имеете права бросить все на полпути. Ох!

Жозеф остановился, остолбенев, перед открытым альбомом с зарисовками. Остроносая женщина в бальном платье с пелериной стояла у оттоманки с веером в руке. Ему сразу стало понятно, кто это.

— Валентина, — прошептал он.

Его первая любовь. Та, что сводила его с ума в те времена, когда он был простым приказчиком, а она впервые появилась в магазине в сопровождении своей тетки, Олимпии де Салиньяк.

Виктор закрыл блокнот, прижав его пальцами. Перед глазами пронеслась картина: Бони де Пон-Жубер, который трется возле Таша.

— Я пока не отказываюсь, временно. Нужно воспользоваться сведениями, которые мне обещала сообщить эта актриска из «Комеди-Франсез». Сейчас переоденусь и отправлюсь в Пале-Рояль.

Жозеф безнадежно проводил глазами блокнот в руках у Виктора.

— Понял. Удаляюсь. Вы мне расскажете, если что-то выяснится?

— Давайте завтра встретимся. Ни слова, ни намека в магазине на наши дела, договорились? Я устрою так, чтобы мы могли пообедать где-нибудь в городе.

* * *