Полночь в Часовом тупике

Жозеф растерянно заметался: что же делать? Нет, все нормально! Кабриер вскоре вышел из туалета. Он продолжил путь, направившись к трухлявой деревянной лесенке, бегом преодолел все восемьдесят пять ее ступенек. В переулке Коттен он открыл своим ключом дверь полуразвалившейся лачуги, присоседившейся к лавке угольщика.

— Вот это хорошая новость! Матушка Ансельм сказала мне, что у него нет постоянного жилья! Кому же верить? Интересно, он еще появится?

Жозеф для виду заинтересовался игрой в шарики, которую затеяли оборванные местные мальчишки, а одновременно снял свой слишком бросающийся в глаза плащ и сунул его под мышку.

Через четверть часа из хибарки вышел свежевыбритый мужчина в сером костюме, пальто такого же цвета, в шляпе и с тросточкой.

Жозеф не верил своим глазам: это был Фермен Кабриер.

«Барсук-то как преобразился! Ишь ты! К чему бы это?»

Фермен Кабриер надел перчатки из палевой замши и, оглядевшись по сторонам, направился на улицу Рамей, где свернул к остановке омнибусов на улице Клинанкур.

Фермен Кабриер сел на самую близкую к кучеру скамейку. Жозеф притулился на сиденье возле подножки. Сбоку его загораживала импозантная дама, так что была надежда, что его не узнают. Омнибус свернул к площади Согласия и выехал на Елисейские поля, запруженные каретами, бричками, повозками и другими колесными средствами. Внутри этого потока сновали отважные велосипедисты обоих полов, словно лисы, преследуемые сворой гончих. Иногда какой-нибудь першерон пугался, начинал фыркать и упрямиться, и кучер на чем свет стоит бранил адскую машину, чихающую дымом.

— Ух эти мне бензиновые моторы! И так дышать в городе нечем!

Они прошли мимо ресторана «Ледуайен» между облетевшими деревьями: он и сам явно переживал закат былой славы, когда художники и скульпторы приходили сюда полакомиться форелью с зеленым соусом. Строительные леса — последнее, что удалось увидеть Жозефу, поскольку его соседка, внезапно озлившись, надулась так, что заслонила все стекло. Жозеф запаниковал, тем паче что он уже сидел на одной ягодице и мог свалиться с сиденья. Он закрыл лицо руками, опасаясь, что Барсук его узнает, и при этом боясь упустить его. Он, скорее, почувствовал, чем увидел, как тот выскользнул из омнибуса на остановке «Ворота Майо». Едва успел выскочить за ним. Уличный художник бодро шагал по направлению к Булонскому лесу. Надвинув на глаза кепку, Жозеф последовал за ним.

Они прошли мимо ресторана «Пре-Кателан», затем двинулись по дороге Сюрен до Большого каскада и дошли до ипподрома Лоншан. Жозеф ковылял, пытаясь при этом соблюдать осторожность. Накануне ночью прошел сильный дождь, и на ботинках налип толстый слой грязи. Он останавливался каждые десять минут, чтобы очистить подошвы, но это было бесполезно, и он только посылал проклятья свинцовому небу.

«Хоть бы еще был июнь, время Гранпри! Я был бы не так одинок и не так заметен на дороге и мог бы попросить какого-нибудь извозчика подвести меня вместо того, чтобы пробираться по этой клоаке! Ох, еще ведь придется платить! И все это за какой-то скромный забег! Пять франков павильон, а престижные места вообще по двадцать! Шикарная жизнь — дорогая штука!»

За его спиной человек в черном рединготе и черном блестящем цилиндре под ручку с дамой в ботиночках и очень длинной юбке явно начал проявлять признаки нетерпения. Жозеф был вынужден внести свою лепту.

— Целый пятак отвалил! Пусть Виктор мне компенсирует расходы как можно скорее!

Фермен Кабриер обогнул площадку, где взвешивались жокеи, такие нарядные в своих курточках с золотыми пуговицами, голубых, оранжево-черных, зеленых в красный горошек. Он ходил взад-вперед перед мокрой от дождя лужайкой. Через равные промежутки он останавливался и подходил к кому-нибудь из игроков, стоящих неподалеку. На табло в форме фонариков завершилась презентация участников первого забега. Прозвонил колокол. Лошади упругим шагом дефилировали по дорожкам, но после сигнала собрались на полоске старта, возле барьера из протянутых эластичных лент.

Барьер поднялся. Толпа зашевелилась, зашумела. Разноцветная группа всадников ринулась вперед.

Лошади свернули на один из четырех кругов. Скрылись за кустом, появились вновь, побежали по прямой. Фаворит, серый в яблоках полукровка по имени Бостон, несся во главе кавалькады. Но тут из группы вырвалась буланая лошадка, она мчалась по пятам Бостона, а затем поравнялась с ним. Обе лошади ринулись к финишу. Зрители скандировали:

— Бостон! Йеллоу Куин!

Земля задрожала, смерч пролетел мимо. Бостон, по виду даже не утомленный, заржал, тряхнув гривой.

Фермен Кабриер подошел к немолодому человеку с лисьим личиком, который сидел в отдалении от других завсегдатаев на железном стуле и посасывал потухшую сигару. Протянул ему конверт, который тот засунул во внутренний карман. После чего тут же смылся.

«Милый мой Жожо, вот повод доказать, что ты не хуже своего шурина!» — сказал себе Жозеф, твердо решив подойти к странному персонажу.